Он направился в буфет, а я вернулся к стоянке кебов, кучера которых были заинтригованы моим таинственным поведением. Едва только подкатывавший экипаж занимал свое место в очереди, мы с Тоби подходили к нему, и движением руки я давал ему понять, что его надо обнюхать. Кучера веселились, глядя на эти церемонии, пока какой-то грузный джентльмен с налившимся кровью лицом не стал яростно протестовать, и даже со своим школьным немецким я понял, что его тревожит: он боялся Тоби, который обнюхивал его экипаж. Точнее, Тоби еще только собирался это сделать, но я успел оттащить его за поводок.
В этих занятиях прошло примерно полчаса. Задолго до того, как они были завершены, с обоими нашими саквояжами в руках появился Холмс и остановился, наблюдая. Комментировать происходящее не было необходимости, через несколько секунд он подошел ко мне и вздохнул.
— Не срабатывает, Ватсон, — сказал он. — Давайте направимся в отель, где я собираюсь предпринять кое-что еще. Выше нос, дружище. Я же говорил, что у нас есть несколько вариантов. Кеб!
Мы уже готовились подняться в только что подъехавший экипаж, как внезапно Тоби с радостным лаем опередил нас и стал выразительно вилять хвостом. Мы с Холмсом удивленно посмотрели друг на друга и одновременно разразились смехом.
— К тому, кто умеет ждать, все приходит вовремя, Ватсон! — воскликнул он и отправился побеседовать с кучером. Немецкий Холмса был несколько лучше моего, но ненамного. Не считая вызубренных цитат из Гете и Шиллера — оставшиеся от школьных лет, они сегодня были совершенно бесполезны для нас, — его знание многих языков (не считая французского, на котором он говорил достаточно бегло) в основном ограничивалось словарным запасом, связанным с криминалистикой. Он мог сказать «убийство», «грабеж», «мошенничество» или «месть» на многих языках и знал по нескольку соответствующих предложений почти на каждом из них, но этим и ограничивались все его знания[8]. Попытки описать Мориарти вроде бы потерпели неудачу, но кебмен оказался отменно вежлив, особенно когда Холмс предложил ему денег. Он успел приобрести разговорник в книжном киоске рядом с буфетом и сейчас, то и дело тыкая пальцем, отчаянно листал его, стараясь изъясняться по-немецки. Этот громоздкий метод общения оказался бесплоден, и я был отнюдь не обижен, когда другой кучер, который недавно от души веселился, наблюдая за моими действиями, окликнул нас с облучка, сообщив, что «немножко знает по-английски», и предложил свою помощь.
