— Чтобы в глаза посмотреть? — с сарказмом предположил Облом.
— Чтобы сделать царский жест. Бери, мол, мне он и даром не нужен.
— Раз так, давай разбираться и начнем с твоего бюро. Ты там проводишь большую часть времени, опять же, подруга, которая тебя надоумила, там трудится. Давай перечисляй всех женщин, работающих вместе с тобой.
Я открыла рот, чтобы всех назвать, но Облом не дал мне начать:
— Подожди, для плодотворного мыслительного процесса глюкозы не хватает, — и, резво выпрыгнув из машины, он направился опять в здание аэропорта.
Вернулся Облом очень скоро. В руках, как драгоценный клад, он цепко держал упаковку зефира.
— Страсть как люблю зефир. Не поверишь, с утра хотел. Последнюю коробочку в буфете купил. — Он провел пальцем по шести зефиринам, уложенным в коробку и обтянутым сверху тонкой пленкой. — На чем мы остановились?
— На женщинах, работающих в нашем бюро. Всего их вместе со мной шесть.
— Смотри, как зефира в коробке. — Облом сорвал пленку.
— Это Люся, Анна Владимировна, наш бухгалтер, Элла Ильинична, тетка шефа и по совместительству помощник бухгалтера, Катя, секретарь, уборщица Галина Ивановна и я.
— Кто из них не мог бы выйти замуж за Карлоса? Или, проще говоря, кому он без надобности?
— Анне Владимировне он без надобности, старшая дочь ей уже внуков родила, — Облом кинул в рот одну зефирину. — Элла Ильинична тоже в возрасте, — из коробки исчезла еще одна сладкая штучка. — Галина Ивановна, женщина простая, ей бы на прокорм к пенсии заработать, а не за женихами бегать, — не успела я так сказать, как Облом проглотил следующую жертву. — Ты что, все сам съешь?! — возмутилась я, сглатывая набежавшую слюну.
— Нет, конечно, из оставшихся трех можешь взять себе… одну.
— Однако ты и щедр…
— Ты что, не поняла — это я убираю с поля лишних игроков. Кто там у нас остался?
— Я, Люся и Катя. Себя, пожалуй, съем сама, — и прихватила из коробки еще одну зефирину. — Остались Люся и Катя. А ты знаешь, мне кажется, я знаю, кто мог мне такую свинью подложить.
— Кто?
— Катька, наша секретарша. Люсе мой жених без надобности, у нее свой имеется. А вот Катька… Ой, завистливая барышня! Ты даже себе не представляешь. Если ей какое-нибудь мое платье понравится, обязательно пятно посажу или утюгом прожгу. Глаз у нее черный, про рот я молчу. Язык такого цвета, как у собаки чау-чау.
— Она знала о приезде Карлоса?
— Я же тебе говорила: все знали, а она так сто процентов, я ей заявление на отпуск отдавала.
