Остановясь возле управления порта, он снова побежал трусцой в квартиру и переоделся совершенно иначе — в поношенные велошорты, выцветшую майку, велосипедный шлем — и снова сел на «Фрежюс». Теперь он ничем не отличался от других велосипедистов-рассыльных.
«Крепко держись и вперед!» — подумал он, вскидывая переднее колесо, чтобы въехать на строительную плиту.
Эта одежда обладала своей красотой и символикой. Этим утром он доставлял важное сообщение.
Кому: Миру
От кого: От Учителя
Тема: Существование, Вселенная, Бессмысленность жизни
Музыкальным сопровождением его мыслей послужила какофония громких автомобильных гудков от застрявших на узкой улице машин, когда там попытался припарковаться автофургон.
— Заткнитесь вы, шваль! — заорал в окно похожий на обезьяну водитель фургона.
«У тебя тоже приятный день», — подумал Учитель, пробираясь на велосипеде через это столпотворение.
Вонь отбросов и мочи ударила в ноздри, когда он проезжал мимо расставленных вдоль тротуара мешков с мусором. Или она шла от тележки с горячими сосисками? Трудно сказать. Он увидел воодушевляющий знак «ДАЖЕ НЕ ДУМАЙТЕ ПАРКОВАТЬСЯ ЗДЕСЬ!». Черт возьми, почему не написать сразу «СОВЕРШИТЕ САМОУБИЙСТВО»?
Он изумленно уставился на трусливые стада секретарш и бизнесменов, кишащих на углах, дожидающихся, как овцы, сигнала светофора, контролирующего их жизни. Неужели этот сущий ад, в котором они движутся, как зомби, приемлем для них? Легионы ходячих мертвецов с полным отсутствием разума.
Нет, постой. Они не обязательно безмозглы — это слишком грубо. Они невежественны. Не обучены.
Учитель резко остановил велосипед перед рестораном на северной стороне улицы.
Этим утром второй урок будет еще более впечатляющим, чем предыдущий.
Статуи жокеев на балконе клуба «Двадцать одно» надменно смотрели на него, когда он, сняв через голову стояночный замок, примыкал цепочкой «Фрежюс» к кованой изгороди. Когда он пробирался под тентом через толпу нарядных бизнесменов, до него донеслись другие запахи — на сей раз хороших сигар, сочных бифштексов и дорогих духов. Войдя, он словно бы оказался в ином измерении с приглушенным светом, классическим джазом, каминами, драпировками и креслами с широкой спинкой.
Всего на секунду он дрогнул. Возникло искушение приблизиться к обшитому темными панелями бару в глубине, заказать крепкую выпивку, положить свою ношу на красную кожаную банкетку, отставить тяжелую чашу судьбы.
Он взял себя в руки. Да, чаша тяжела, она раздавила бы большинство людей. Выдержать ее можно, лишь обладая твердой решимостью, как у него. Он не дрогнет.
