— Очень просто.
Нужно регулярно есть фрукты, а по утрам делать зарядку…
— И все?
— Нет, не все.
— А что же еще?
— Остальное — каждый должен решить сам…
— …Скажите, — спросила она, — а жизнь — сложная вещь?
— Не сложная, — ответил я, подключив свой ненадежный жизненный опыт, — раз в ней разбираются даже дураки…
…Вот так я встретился с этой девочкой из поколения, задремавшего где-то между Че Геварой и Окуджавой.
Притом о существовании ни первого, ни второго — не подозревавшего.
В тот момент я думал, что ее поколение еще не научилось тому, чему научилось наше поколение: лицемерить и скрывать то, что мы представляем собой на самом деле.
Только потом я узнал, что она была из того поколения, которое научилось откровенно рассказывать о том, что оно собой представляет — то, чему наше поколение так и не научилось.
Если мы, в эпоху Гагарина, выбирали между Доном Кихотом и Гамлетом, то они, в эпоху Леди Гаги, выбирали Леди Гагу.
Впрочем, все, возможно, было не совсем так, как я подумал в тот момент.
Возможно, все было проще.
Между Василием Блаженным и Василием Теркиным мы вначале выбрали Василия Теркина; потом Василия Теркина забыли, а тем, кто такой Василий Блаженный, так и не поинтересовались…
…А о том, что мое поколение оказалось банальным историческим провинциалом, я в тот раз даже не подумал подумать…
…Как-то я сказал моему другу, поэту Ване Головатову:
— Знаешь, похоже, своего велосипеда они не изобретут. — И он ответил:
— Зато обязательно научатся орать во весь голос о том, что они лучшие на свете велосипедисты…
…Я спросил своего друга, художника Григория Керчина:
— О чем они задумываются и что такое они знают из того, что не знали и не задумывались мы в их возрасте? — И Гриша улыбнулся, правда, сделал он это как-то грустно:
— Они не задумываются о том, что Земля круглая, но знают — что такое пересадка во Франкфурте.
И пусть черт его знает, когда она там была — Куликовская битва.
Мне ничего не осталось, как согласиться с Григорием:
— И — Ледовое побоище…
…Злата прервала мои мысли самым незамысловатым образом.
Она вновь захотела сказать мне что-нибудь приятное:
— Знаете, а я ведь о вас где-то слышала. — Но я разочаровал ее, оказавшись не падким на популярность:
— Тогда — не верь.
Это — вранье.
— Вы не верите даже тогда, когда о вас пишут хорошо? — удивилась девушка; и я ответил так, как думал — хотя мой экспроментальный ответ удивил меня самого:
— Я не верю даже тогда, когда обо мне пишут плохо…
