сразу же. Шесть лет подряд я рассматривал и заучивал все доступные мне сотни и десятки сотен карт Кталла — берегов, равнин, городов и земель, — а также всезвездных небес… Дитя, — он сжал ее руку, поворачивая к ней стремительный, сильный и пронизывающий взгляд, — в нашем мире, в цветущем Кталле, красота которого навечно пребудет в моем сердце, таких созвездий
нет.Нет, мы не переместились по воле стихий разгневанного кем-то или чем-то мирового Эфира в отдаленный уголок нашего мира, отдаленный настолько, что звезды поменяли бы свой узор, — нет, мы воистину оказались в мире ином, потому что Маритта, взывавшая к силе Великого Бога, не получила ответа.
Не плачь, дитя. Неизвестно, насколько страшно то, что с нами произошло. Главное в том, что мы ничего об этом не знаем. И одно лишь подозрение, что благодатная Империя Хор затерялась где-то в Безднах Мировых Сфер, способно вселить отчаяние даже в сильного духом человека!
Он говорил о вещах, которых Элейни понимала не вполне, которых лишь касалось ее сознание, но от которых кружилась голова и по телу пробегала судорожная, сухая дрожь; слезы текли по лицу Элейни, которая представила, что навсегда покинула родивший ее мир, и рухнула в бездну темного, очень темного предчувствия…
А Иллам продолжал говорить, и каждое слово карлика-мудреца впечатывалось в Элейни — чтобы застыть в ее сердце навсегда; и страшные в своей сути, его слова отчего-то успокаивали мятущуюся душу и скачущее сверх меры взволнованное сердце:
— Ложь делает человека слабым, — твердо говорил манхан, — лишь если правда способна усилить его. В том случае, когда правда иссушает и убивает, когда только редкие люди способны принять ее и стать сильнее, до поры до времени лучше солгать… Вот почему я ничего не сказал им. — Он указал рукой в направлении лагеря, далекий огонек костра которого был виден в рассеиваемой рассветом тьме. — Вот почему я сказал правду тебе, и отныне никогда не буду лгать. Вот почему ты тоже будешь молчать. До тех пор, пока я не разрешу тебе говорить… или до тех пор, пока я не погибну, если на то будет воля Хозяина Судеб.
— Вы говорите, что никогда больше не станете мне… лгать, — с трудом, прерывисто вздыхая, обратилась к нему Элейни. — Тогда расскажите мне, от чего бежали вы.
Манхан посмотрел на нее с удивлением и внезапно тихо и коротко рассмеялся.
— Птичка, — с ласковой насмешкой ответил он, оставаясь при этом необычайно серьезным, — мы с Гертом, который по договору о наеме с Аринским ученым братством охраняет меня, путешествовали по малозаселенным землям далекого юга и, находясь в варварском поселении народа Ингеров, вступили в собрание Отцов-теократов, спорящих о Вселенной, магии и Богах. Так как мнение самоуверенного манхана показалось высокому собранию достойным порицания и презрения, оно повелело нам удалиться, а когда я, привыкший к цивилизованным мерам, попытался возразить, а Герт заступился за меня, старцы велели гнать нас камнями.
