Датируется записка самым началом февраля 1853-го года, то есть она набрасывалась в самый период следствия по делу аферы Политковского.
Как же этот секретный документ, связанный с деятельностью военно-судной комиссии, оказался в домашнем архиве Паскевичей?
Объяснение есть, и оно весьма просто и одновременно убедительно, как мне кажется.
Полагаю, что Иван Фёдорович, бывший председателем той комиссии, не решился приобщить документ к делу, ибо тогда записка явно попалась бы на глаза императору Николаю Павловичу, и тогда последний точно бы прогневался, и генерал-фельдмаршалу сильно бы досталось, чего он, естественно, никак не желал. Итак, Паскевич припрятал бумагу, и она осела в его домашнем архиве.
Вот этот любопытнейший документ. Привожу его полностью.
Ефим Курганов,
доктор философии,
доцент русской литературы Хельсинского университета.
Председателю военно-судной комиссии, наместнику Царства Польского, генерал-фельдмаршалу, Князю Варшавскому
Ивану Фёдоровичу Паскевичу
Досточтимый князь!
Господин генерал-фельдмаршал!
Ваше Высокопревосходительство изволили всемилостивейше спрашивать меня, как в канцелярии комитета о раненых могло столь широко и легко практиковаться воровство, и главное, что на протяжении столь продолжительного времени, не будучи при этом ни в малейшей степени обнаруженным.
Ответствую Вашему Высокопревосходительству со всею прямотою.
Директор канцелярии тайный советник Политковский сам оформлял все официальные бумаги, сам их проверял и сам себе вручал их на хранение.
Как сие могло быть? — спросите Вы у меня, Ваше Высокопревосходительство.
Сколько мне известно, так повелось с 1819-го году ещё, когда присутствовать в комитете о раненых был назначен генерал-адъютант Александр Иванович Чернышёв, впоследствии светлейший князь и военный министр. Потом Александр Иванович особо занялся комитетом о раненых, когда назначен был управлять военным министерством.
Чернышёв не любил канцелярскую волокиту, плохо в ней разбирался и предложил директору канцелярии комитета о раненых все брать на себя, весь оборот бумаг.
Чернышёв никак не желал наиподробнейше вникать в мириады комитетских дел, полагая это для себя, как министра, чересчур уж обременительным. Вот и дана была им полная воля директору канцелярии комитета о раненых.
И сия престранная система намертво с тех пор утвердилась, чем и воспользовался впоследствии господин Политковский, пойдя с большой легкостию по дорожке разворовывания денежного фонда комитета о раненых.
