Интересно, а где на самом деле родился мой потрясающий дворецкий, мой строгий и молчаливый эсток Заррахид?
— Куда направимся, Высший? — деликатно осведомился Заррахид, поравнявшись со мной.
За пределами дома, да еще и наедине, эсток немного ослаблял стальные обручи приличий, сковывавшие его обычное поведение. Вдобавок, похоже, что-то волновало Заррахида после утреннего выезда в только-только просыпающийся Кабир.
— Туда, — неопределенно ответил я, а сам загадал: три поворота налево, два направо, и после уже станем думать, куда дальше…
Думать не пришлось. После первого же поворота направо дорогу нам преградила толпа Блистающих вместе с их возбужденными Придатками. Заррахид было сунулся вперед — расчистить нам проход, благо никого из Высших в толпе не наблюдалось — но я остановил его слабым покачиванием кисти, и мы спешились.
Постоять с нашими лошадьми — естественно, за соответствующую мзду — живо согласился какой-то юный четырехгранный кинжал-кончар со смешно оттопыренными усиками у головки рукояти. Его долговязый Придаток отчаянно теребил белесый пушок над верхней губой, но поводья в свободной руке держал крепко, так что вскоре эсток уверенно занял место впереди меня и принялся прокладывать дорогу через галдящее столпотворение.
— …Вы слышали?
— Нет, а в чем дело?..
— Просто в Хаффе то же самое…
— Куда смотрят власти? Я вас спрашиваю, куда смотрят власти?
— А почему это вы именно меня спрашиваете? Нашли, понимаешь, власть! И нечего мне бок царапать — только вчера лакировался…
— …и что странно — возле самого эфеса! В наиболее сильной части…
— А вы его знали? Ну и что? А…
— Сказки это! В наше просвещенное время не стоит уделять слишком много…
— Сказки? Вы что, действительно считаете…
— Темляк! Темляк оторвете!..
— И как раз перед Посвящением…
— Чьим?
— Чьим, чьим… сам Фархад иль-Рахш новорожденного Придатка посвящает, накануне турнира!..
— А я что? Я ничего… только, говорят, в Дурбане…
Заррахид неожиданно свернул в сторону, Придаток Чэн резко остановился, словно боясь на что-то наступить — и я увидел то, что увидел.
И мне показалось, что ставшие необыкновенно горячими ножны плотно облепили мое тело, как смесь глины, речного песка и угольной пыли перед самой первой закалкой, а ледяной родниковой воды все не было, и я боялся потрескаться, боялся потускнеть и рассыпаться, боялся…
Передо мной лежал мертвый Блистающий. При желании до него можно было бы дотянуться, но подобного желания не возникало.
