– Учи ученого, – весело оскалился я. – Меня на прошлой неделе патруль обыскивал, только что в задницу не заглядывали, и то обошлось. Главное – рожу кирпичом...
– Кирпичом по роже и получишь. Не та, видно, у тебя рожа была, коли обыскали. Где спрятал-то?
– В ботинке под стелькой.
Дядя Лева сказал что-то об идиотах, которые распечатывают запрещенных Толстого, Островского и Золя мельчайшим шрифтом, а потом слепнут в сорок лет.
– Я только не пойму, – сказал я, пропустив его слова мимо ушей, – зачем она под поезд-то бросилась?
– Кто?
– Анна Каренина.
– А куда ей было еще бросаться? – подивился дядя Лева. – В прокатный стан?
– Я не о том. Она могла ведь развестись и отсудить себе ребенка... Тогда развод уже был или нет?
Дядя Лева безразлично пожал плечами и не ответил – соображай, мол, сам. До меня дошло только одно: книга эта запрещена именно как пасквиль на женщину. Выбрать смерть вместо борьбы с мужским игом – позорно. Женщина во все века обязана быть сильной.
– Я пойду? – спросил я, оставив свои соображения при себе.
– Погоди.
С усилием отодвинув от стены небольшой сейф, притулившийся возле стола нашей начальницы, дядя Лева подковырнул и легко снял заднюю стенку. Из недр сейфа он добыл плоскую металлическую фляжку, покачал ее на ладони и встряхнул. Внутри булькнуло.
– По какому поводу? – заинтересовался я.
– Повод-то не очень веселый, – пробурчал дядя Лева. – Ты еще помнишь старика Вокульского, привратника в вашем интернате?
– Так ты его знаешь?
– Еще бы. Так помнишь или нет?
Конечно, он знал, что помню. И прекрасно знал, кто сделал все возможное, чтобы я попал именно сюда. Чтобы я ХОТЕЛ попасть именно сюда, а не куда-нибудь еще, и в бурунах эксменских трудопотоков подгребал туда, куда следует.
– Помню. Давно не видел, правда.
– А тебе и незачем было его видеть. Лет двадцать назад – да! Орел был. Ярослав Вокульский, он же Аспид, теоретик и практик подпольной работы, видная фигура. Потом сломался, отошел от борьбы... Одно только и сделал по старой памяти: вывел тебя на нас. Может, со временем окажется, что это главное из всего, что он сделал, как ты думаешь?
– А что с ним такое? – спросил я, все еще не понимая.
– Как что? Умер. Умер от старости три недели назад. Вчера передали по эстафете... с подробностями передали. Говорят, улыбался напоследок – в детство впал, наверное. Каков бы он ни был, а в память прошлых заслуг надо его помянуть. Ты не против?
– Нет.
Дядя Лева глубоко вздохнул.
