Иные городские крысы вымахивают размером с кошку. Та, на кухне, была поменьше, но зубы у нее… Длинные и желтые. И нацелены прямо на нее. Явно собиралась укусить.
Села, придерживая больную руку. Прижала к сердцу, чувствуя, как колотится оно – от страха. Она должна выбраться отсюда! Немедленно!
– Эй! – крикнула она. Голос прозвучал тихо, сдавленно. – Эй! – закричала она еще раз, громче, но тут же захлестнула боль. – Роза, ты там? Выпусти меня!
Похоже, все дело в простом недоразумении. Пока она так и считала.
Это просто недоразумение. Так Ингрид решила. Когда не дождалась ответа, когда люк не распахнулся. Наверное, Роза просто не видела ее. Может, и на кухню не заходила. А ее подвела память, все было совсем иначе. Роза, должно быть, считает, что Ингрид давно ушла.
Внизу тишина.
Да. Так и должно быть.
Но, даже несмотря на звукоизоляцию, когда ребята играли в подвале, звук все равно просачивался. Зажигательное соло на барабанах. Вибрирующий перебор гитары. Глухо, приглушенно, но все равно слышно.
А сейчас внизу женщина. В дом к Розе непрошеной гостьей вошла незнакомка и провалилась в открытый люк. Точно в пропасть.
Живая ли? Надо выяснить. Не хочется, а надо. Только тогда станет ясно, что делать с этим безумием, вломившимся к ней в дом вместе с гостьей.
Если бы не сумка из коричневой замши, по-прежнему лежащая под стулом в гостиной, про изо шедшее казалось бы дурным сном. Но сумка здесь, обвисшая, смятая. Подняла. Сумку чужой женщины. Взялась за ручки, потемневшие от использования. Молния расстегнута. Ну да, она сама расстегнула, чтобы достать мобильник. Вспомнила о мобильнике, о Титусе и закрыла глаза, сделала долгий, глубокий вдох.
Спокойно, спокойно. Сердце стучало барабаном. Спокойно!
Раскрыла сумку, заглянула внутрь. Сиреневый складной зонтик. Перчатки. Кошелек. Записная книжка. Расческа с застрявшими волосами. Светлыми. Пластиковая косметичка: пудра, карандаш, помада. Связка ключей со стеклянным сердечком. На сердечке надпись. Je t’aime[15], прочитала она.
Расстелила на столе свежий выпуск «Ежедневных известий», вывалила содержимое сумки. На самом дне – карманный ежедневник из черной кожи с женским именем, тисненным золотом. Ингрид Андерссон. Ага. Не Врун? Но они ведь женаты, она знает.
В свое время она сама ежегодно получала от Титуса такие календари. Он заказывал их в типографии, именные, с тиснением на обложке. Подарки сотрудникам и самым успешным авторам.
Осмотрела книжицу. Ингрид Андерссон написано золотом, изящный курсив «антиква». Шрифт выбирала сама Роза. Вспомнила, как он показывал ей варианты шрифтов и спрашивал, какой ей понравился. Она и выбрала. А он всегда прислушивался к ней, полагаясь на ее вкус.
