В смежной камере шли допросы.
Инженер Макс, маленький, очкастый, его обвиняли в диверсии на электроподстанции, «колдовал» у стены, стараясь подслушать… Ничего не получалось.
Анатолий Кожевников не находил себе места. «Как сообщить в лес о предательстве Фоминой и Маевской?..» Терзала мысль о неудаче: задание не выполнено, группа почти вся арестована.
— Прекрати, — заорал он на инженера, — все равно ни черта не услышишь.
Потом опомнился:
— Извини… Душа жгутом перетянута…
В камеру втолкнули долговязого парнишку. Лицо показалось Кожевникову знакомым.
— Где я тебя видел? — в упор спросил он.
— Я вас не знаю, — поспешно ответил долговязый. — Меня арестовали по ошибке.
— Как зовут?
— Лисовский… Николай…
Кожевников стал припоминать:
— Кажется, его ввел в подпольную организацию Васька Семенов. Его кличка «Пуля»… Точно, он.
— Пуля?
Лисовский испуганно попятился.
— Откуда вы меня знаете?..
— Знаю! Васька где?
— Вася ушел.
— Куда?
— В лес.
Кожевникова вызвали на допрос.
Инженеру затея удалась, стена стала прослушиваться. Он комментировал обрывки расслышанных фраз:
— Предлагают три тысячи марок… Обещают ад… Бьют сволочи…
Кожевникова принесли в камеру и бросили на пол. Его обступили. Открыв глаза, он увидел над собой заплаканную девушку. Она вытирала кровь на его шее.
— Спасибо, — прохрипел Кожевников и попытался приподняться.
— Лежите, — она мягко держала его за плечи.
— Вы из отряда имени Кравцова? — тихо спросила девушка.
Кожевников промолчал, будто не слышал.
— Я тоже выполняла задание партизан, зовут меня Лиза Браудер, — призналась она.
Глаза Кожевникова потеплели.
— Я попалась глупо, — сокрушалась Лиза. — В сочельник Корюк опустел. Взбрело в голову проверить сейф в кабинете майора Кнеля. А сейф оказался с сигнализацией…
Стемнело. За стеной все утихло. Стали укладываться спать, кто на чем.
□ □ □
Доллерт, вежливо улыбаясь, предложил заполнить анкету и написать автобиографию. Петр отшвырнул листки.
— Я не собираюсь наниматься к вам на службу.
— Как сказать… Голубые глаза Доллерта оценивающе окидывали арестованного подпольщика. — Замотин, займись им.
«Батя» крепко взял Петра Лебедева за руку.
— А ты ежистый. Но я иглы твои повыщипаю.
Истязали Петра долго — с шести вечера до часу ночи. Тело стало синим, как обожженная сталь.
— Ты что, без нервов? — Замотин вытер лоб подолом рубашки. — Умаял меня.
— Напрасно трудишься, холуй, — Петр выплюнул выбитый зуб. — Сам скорее психом станешь, чем нас перешибешь.
— Не перешибу, так перебью, — выдавил Замотин.
