На допросе в гестапо Газов жаловался графу фон Винтеру:
— Меня избивают. Защитите, умоляю… Я же помогал вам.
Фон Винтер внушал ему:
— Из тебя комсомольскую дурь вышибают.
— Ну, был комсомольцем, был. По ошибке. По глупости. А теперь-то вам служу. Делом доказал…
— Я подозреваю, что ты предал своих друзей для того, чтобы войти к нам в доверие и опять работать на большевиков.
— Что вы! — замахал руками Газов.
— Тогда подпиши вот это, — он протянул Газову узкий желтый листок. — Будешь признанным агентом.
Как кролик на удава, глядел Газов на вербовочный бланк и лихорадочно обдумывал предложение фон Винтера. Одно дело предавать втихую, когда никто об этом не знает, другое — открыто работать на фашистов.
— Может, иное что… — проскулил Газов.
Фон Винтер неожиданно исчез за дверью. В комнату ворвался солдат, выволок Газова на улицу и втолкнул в машину.
Через полчаса Газов сидел в тюремной камере.
— Что с тобой, браток? — спросил один из арестованных.
Газов отвернулся. Он не хотел никого ни видеть, ни слышать. Он хотел одного — жить, где угодно, как угодно, но жить!
Прошло несколько дней. Газов с отвращением и жадностью глотал вонючую свекольную бурду. Когда в коридоре раздавались шаркающие шаги надзирателя, он чуть не выл от страха. И вот приговор: «С вещами во двор!»
Двенадцати арестованным всунули в руки кирки и погнали вверх по Советской улице. В овраге их ждал переводчик Отто Кунст. Носком сапога он начертил на снегу огромный круг и приказал:
— Копайте!
Арестованные слабо запротестовали. Кто-то крикнул:
— Не будем себе могилу копать. Стреляйте сразу, гады!
Охранники обрушили на заключенных удары прикладов. Те принялись долбить промерзшую землю.
— Слишком роскошно — такую могилищу на двенадцать душ, — горько пошутил стоявший рядом с Газовым парень в рваной кожанке.
Выкопав яму, они начали прощаться друг с другом.
— Ну‑с, — сказал переводчик, — поразмыслили?
— Да, — крикнул сосед Газова. — Предателями мы не будем!
Кунст сделал знак, и арестованных повели. Возле огромной воронки велели остановиться.
— Перетащите их в овраг.
Кого это — их? Газов заглянул в яму и, как ошпаренный, отскочил. На него глядели трупы.
Охранник ударил Газова прикладом.
— Баба, трус! — выругался Кунст.
Ослабевшие от голода арестованные с трудом таскали трупы. Крестьяне в лаптях, обнаженные девушки, парни в солдатских шинелях… В одном из замученных Газов узнал Александра Кондрашова, на которого писал донос. На груди выжжена рана. Предатель не выдержал, грузно осел в снег. Чья-то рука приподняла его:
