К Якову Андреевичу прибежал напуганный Седнев.
— Семеновых тоже взяли!
Якову Андреевичу стало не по себе. Слух невольно обострился. На стене назойливо тикали часы, напоминали о том, что теперь каждая секунда решает участь подполья.
— В тюрьме работает коридорным Халипин.
— Какой Халипин? — спросил Седнев.
— Тот самый, что для Аверьянова список предателей добыл.
— Знаю, знаю, — оживился Седнев, — Виктор рассказывал.
— По всему видно, человек-то наш. Надо с ним установить связь, узнать, что делается в тюрьме.
— Это просто сделать. Пошлю в тюрьму возчика с дровами, и он свяжется с Халипиным.
Проводив Седнева, Яков Андреевич направился было к себе. Но с крыльца соседнего дома его окликнула Мария Рогова, бабенка легкого поведения.
— Что-то, Андреевич, к тебе гости частенько наведываться стали, — подбоченясь, пропела она. — Разбогател, что ль?
— Скучно одному со старухой. Люди добрые нас и развлекают. И ты заходи.
— А может, ты супротив германской власти гостей-то наставляешь?
Яков Андреевич укоризненно покачал головой.
— Не стыдно тебе, Маруся, такую напраслину нести?
— Ладно, посмотрим, что ты за овощ, — проговорила Рогова с угрозой.
Какой-то неприятный осадок оставил на душе Якова Андреевича разговор с соседкой. Выслуживается, видать, ишь королеву из себя корчит. Предателей — вот кого надо уничтожать в первую очередь.
— Может, приляжешь, Яков? — спросила жена.
Лег. Но спать не хотелось. Одолевала усталость. Яков Андреевич раньше не представлял, какого напряжения сил требует подпольная работа.
— Почему не спишь? А ну, закрывай глаза, — как малышу, скомандовала Анастасия Антоновна.
— Думаю, откуда берутся предатели…
— Чуму бы на них, — в сердцах пожелала Анастасия Антоновна.
Бывает, что случайно оброненное слово наводит человека на большие раздумья. Мысль о борьбе с предателями завладела Яковом Андреевичем. К утру он составил план смелой операции.
□ □ □
Вальтер Дюрфель, секретарь СД, просматривая почту, бросил на стол переводчика грязный кусок бумаги, зашитый черной ниткой. Отто Кунст с трудом разобрал каракули: «Знаете ли вы, господа хорошие, что начальник полиции Чесноков якшается с партизанами…» Вместо подписи стоял восклицательный знак.
Дюрфель передал записку Бунте.
— Поклеп ведь, наверное?
— А если не поклеп? Вы — простофиля, Вальтер. Не опасен только мертвый русский.
Начальник СД скривил в усмешке губы.
— Проверь Чеснокова и всю его «кухню». Лишняя проверка сделает честь германскому офицеру.
