Вечером он поднялся ко мне, как делал обычно, но в руках у него я увидела белое, из тонкого льна покрывало, вышитое золотыми нитями.
— Встань, Аспасия, — торжественно произнес он и, когда я поднялась, накинул мне на голову покрывало, на мгновение прикрыв лицо, и тут же медленно приподнял. — В глазах богов я беру тебя в жены. Примешь ли ты меня как мужа?
— С чего ты надумал так сделать?
Меня поразило, что он, услыхав мои печальные жалобы в нашу первую ночь, запомнил их и, приняв к сердцу, нашел способ утешить мое горе. Ни в одной из историй о женских судьбах мне никогда не доводилось слышать о таком великодушии и нежности со стороны мужчины.
— Ты и я, мы с тобой олицетворяем сами Афины, которые сильны, только когда их граждане объединены. Я становлюсь сильнее, когда рядом со мной ты, и слабею, оставаясь в одиночестве.
Я подняла голову и взглянула ему в глаза, надеясь, что он не увидит меры моего удивления. Боялась, что скажу или сделаю что-нибудь такое, что уменьшит силу или окажется недостойным той любви, что чудесным образом возникла и выросла за долгие месяцы нашей совместной жизни.
— Ты не покинешь меня? — спросил он.
— Никогда.
Я задрожала. Перикл достал золотое ожерелье с подвесками из маленьких зернышек фаната, которые со времен мифа о Персефоне[28] считаются символом плодородия супружества.
— Это мой свадебный подарок тебе, — сказал он и надел ожерелье мне на шею. — Может, оно сумеет сделать наш союз плодоносным и у нас появятся сыновья и дочери.
Я протянула ему левую руку, как я сделала бы на настоящей брачной церемонии. Он взял ее, поцеловал и подвел меня к ложу. Свое тело я отдала ему в первый вечер, но сегодня я вручила ему свою душу.
В турецкой земле, 1799 год
Мэри осторожно поставила ногу в туфле на высоком каблучке на первую из перекладин трапа, надеясь, что сумеет не оступиться и не упасть в море на глазах представителей нескольких стран. Более смелого решения нельзя было придумать. Многочисленная свита высокопоставленного турецкого чиновника, собравшаяся на палубе корабля «Селим III», в изумлении смотрела, как молодая женщина с непокрытой головой — лицо подставлено теплому послеполуденному солнцу, легкий ветер играет блестящими волосами — переставляет одну за другой изящно обутые ножки по перекладинам трапа, торопясь ступить на землю. Этой женщиной была супруга английского посла в Оттоманской империи.
Высокопоставленного чиновника, который поднялся на борт «Фаэтона» приветствовать ее, звали принц Исаак-Бей. Молодой человек красивой наружности превосходно говорил по-английски и по-французски и сообщил ей, что лорд Элджин приглашен к обеду на барк султана. Это сообщение сопровождалось подарком, Мэри были преподнесены огромные, из золотой ткани подушки. Чрезвычайно почтительно, не поднимая глаз, Бей дал ей понять, что супруга посла не может присутствовать на обеде, поскольку, согласно обычаям, принятым в их стране, женщины не принимают участия в торжественных событиях и вообще живут изолированно от общества. В свою очередь Мэри — не менее почтительно, но глядя прямо на собеседника широко раскрытыми глазами — уверила его, что все-таки будет присутствовать на торжественном обеде, поскольку по обычаям, принятым у нее в стране, женщин чрезвычайно оскорбляет отсутствие к ним уважения. По тому взгляду, которым принц посмотрел на нее, она поняла, что одержала победу. Исаак Бей, едва ли не самый вежливый человек на свете, не мог допустить, чтобы женщина почувствовала отсутствие уважения.
