, мы навсегда уничтожили угрозу с востока для Греции, — сказал Фидий.
— Новые храмы увековечат память обо всех героях Марафона и других сражений с персами.
— Выпьем же за это! — воскликнул Фидий.
Юный сириец, невольник, сопровождавший нас на этой прогулке, протянул козий мех Периклу, тот сделал огромный глоток и передал мех Фидию, а тот, отхлебнув в свою очередь, отдал его мне. Неужели это означает, что теперь я одна из них?
— Одержав победу под Платеями, афинские вожди поклялись оставить Акрополь нетронутым, лежащим в развалинах, как напоминание потомкам о тех страшных событиях, — продолжал Фидий. — Но после того как мы двадцать лет взирали на эти развалины, наш друг Перикл посчитал, что грандиозный монумент величия и красоты станет лучшим напоминанием людям об их победах, чем холм, покрытый грудами развалин.
— Так оно и будет. К тому же этот памятник расскажет всему миру о наших достижениях.
— И они все еще не верят нам, Перикл, — сказал Фидий. — Не верят даже после того, как мы ознакомили их с нашими планами. Не прошло и нескольких лет после принятия проекта, как они решили уменьшить расходы. Типичные греки. Жаждут славы, но страшатся цены.
— Не говори так, друг мой, — внезапно отрезвел Перикл. — Цена ими уже заплачена, и немалая. Цена крови, пролитой при Марафоне, Фермопилах, Платеях. Грекам не занимать мужества, когда предстоит защитить их богов, государство и свободу.
— Но со своими деньгами им никак не расстаться, — упрямо повторил Фидий.
Небо медленно заливал утренний свет. Скоро город снова оживет, зашумит, сбросит с себя чары ночи.
— Их мнение не так уж важно, — подытожил Перикл. — Мы — победители, а победители должны жить славной жизнью, а не влачить ее среди развалин.
Несколько дней спустя он вернулся домой уже в сумерках. Что больше заботило его — усталость или гнев, — я не могла бы сказать. Слуги, как обычно, предупредили меня о его возвращении, и я сбежала по лестнице навстречу. Перикл, проходя через вестибюль, смахнул с подставки вазу и вслух выругался, когда она, упав, разбилась на множество осколков. Никогда я не видела его в таком состоянии.
Я кликнула, чтобы принесли вина, взяла Перикла за руку и провела во внутренний дворик, где мы часто сидели, наслаждаясь вечерней прохладой. Рыночные сплетни уже донесли до меня слух о том, что в Народном собрании весь день шла суровая борьба между демократами и консерваторами из-за денег, отпущенных на акропольский проект. Мы сели на скамью и после короткого молчания он заговорил:
