Ночь была беззвездной, а воздух холодным и влажным. Я не привыкла выходить из дому в такой час и поплотнее закуталась в шаль. Даже в темноте мы видели бронзовый шлем на голове статуи Перикла, видели статую Афины Промахос[19], торжественное изображение богини во всем ее победном могуществе. В сверкании дня яркий свет отражался от шлема богини, и его было видно от самого моря, как рассказывали моряки кораблей, заходивших в гавань Пирея. Статуя богини была установлена спиной к древним стенам города, его оборонительным сооружениям, которые, как говорили, построили еще герои гомеровских поэм.
Северный ветер завывал над площадью, когда мы поднялись по ступеням лестницы и оказались перед входом в цитадель. У дверей, охраняя их, стояли сторожа, но, узнав Перикла и Фидия, они отошли в сторону, дав нам пройти. Мужчины быстрыми шагами направились к храму, я же чуть приотстала. Далеко впереди, в темноте ночи, колонны белого мрамора, принадлежавшие недостроенным зданиям, казались волшебным и огромным каменным садом. Старые ворота Акрополя еще оставались на месте, но я слыхала, что планируется построить новый, более торжественный портал. В разных концах площади глаз отмечал брошенные рабочими телеги, груженные камнями, плитами мрамора, другими строительными материалами. Они чудовищно не соответствовали изящным белоснежным колоннадам.
Перикл обернулся узнать, почему я замешкалась, и заметил, что я дрожу.
— Что с тобой? Ты замерзла?
— Да.
Но не холод заставил меня дрожать, дрожь была вызвана странным чувством. Находиться на вершине Акрополя, в молчаливом спокойствии глубокой ночи, стоять там, где поклонялись богам!
— Мне кажется, на нас смотрят боги. Они здесь и следят за нами так, будто мы вторглись в их покой.
Перикл протянул мне руку, и я поднялась к нему. Он приобнял меня за плечи, и чувство благодарности за его тепло и защиту охватило меня. Всемогущая Афина не станет причинять мне вред, раз обо мне заботится тот, который возводит в честь нее такие величественные сооружения.
Фидий взял факел из руки одного раба.
— Я покажу тебе наше изобретение, Аспасия, а ты должна решить, является ли эта попытка достойным приношением богине.
Скульптор указал туда, где вскоре должны были появиться четыре самых высоких строения Акрополя: Пропилеи, или Великие Врата, которые проектировал он сам с архитектором Мнесиклом[20], храм Афины Парфенос, над которым уже трудились каменщики, Эрехтейон[21], вобравший в себя многие из старых святилищ и храмов, стоявших здесь раньше, и храм Афины-Ники
