Элджин улыбнулся.
— Ты находишь это представление вульгарным?
— Конечно же.
Даже в ее собственных ушах ответ прозвучал ханжески. Это представление и вправду было вульгарным, но не только таким. Оно обладало и другими качествами, хоть она пока не могла подобрать им названия, но уже поняла, что считает знаменитую Эмму Гамильтон столь же обольстительной, сколь и отталкивающей.
К обеду хозяйка вышла в платье фасона, который модные журналы называли а 1а Великий Нил. В ушах ярко горели золотые якоря. Слегка напоминавшее ее сценические мантии, белое атласное платье свободно падало с плеч вольными складками. Под самой грудью его схватывала лента. На этой женщине явно не было корсета.
«Свободное тело, свободные мысли», — подумала Мэри и попыталась представить, смогла бы она сама появиться в приличном обществе незашнурованной.
А Эмму, казалось, ничуть не смущала такая свобода. На ногах ее были легкие туфельки, но даже без каблуков она оказалась выше многих собравшихся женщин. Золотая шаль, задрапировавшая ее плечи, была украшена по углам надписями «Нельсон» и «Победа». Эмма с грациозным спокойствием принимала комплименты собравшихся.
Она приятна в общении, признала Мэри, отметив про себя, что та тщательно избегает встречаться глазами с Элджином, хотя, конечно, соблазнительнице стоит больших жертв не испробовать свои чары на самом красивом и знатном из ее гостей. Эмма пригласила Мэри остановиться в их палаццо, где она и сэр Уильям позаботятся о том, чтобы гостья не испытывала ни малейших неудобств, и обеспечат всем, чем смогут «в тех странных обстоятельствах, в которых мы оказались, будучи изгнанными из нашего неаполитанского жилища». Но, настроившись не делить кров с «этой особой», Мэри предложение вежливо отклонила.
— Король с супругой хотели бы видеть вас завтра на гребных гонках. Она мечтают познакомиться с вами, леди Элджин, — продолжала Эмма. — Но прошу, не надевайте парадного туалета. Мы здесь далеки от формальностей неаполитанского двора. Я собираюсь надеть самое простенькое утреннее платье.
— Не сочтет ли королева это знаком неуважения? — спросила Мэри.
По ужасной сицилийской жаре она бы с удовольствием надела что-нибудь легкое, но боялась произвести неблагоприятное впечатление, уронив тем самым престиж Элджина как английского посла. К тому же ей очень не хотелось быть представленной ко двору неаполитанского короля «этой особой», но леди Гамильтон была как-никак супругой посла их державы. Мэри надеялась, что королевская чета сумеет отличить соблюдение правил протокола от одобрения поведения такой женщины.
