Преодолев ряд вестибюлей и преддверий, Кальпурния наконец мельком увидела огромные, уходящие в небо пространства основной части Собора, от чего у нее перехватило дыхание. Но уже через миг их безымянный проводник повернул в длинный узкий зал, завешенный темными гобеленами, подвел их под витражную мозаику, изображающую святую Саббат, и ушел, попросив подождать. Леандро сел на деревянную скамью и принялся любоваться витражом, а Кальпурния расхаживала взад-вперед.
— Все это часть обучения, я уверена, — сказала она чуть погодя. — Я прохожу ценный скоростной курс на тему прихожих и залов аудиенций в зданиях Адептус по всему улью. Интересно, когда я отсюда выйду, в меня тоже будут стрелять?
— Первая пара недель службы всегда проходит примерно так, моя арбитр. Такой центр деятельности Адептус просто не может быть одним из тех миров, где горстка Арбитрес выполняет свою работу, заперевшись в крепости-участке и выбираясь, только чтобы подавить бунт. Подождите, вас еще начнут представлять флотским властям. Их здесь великое множество — Гидрафур, в конце концов, фактически принадлежит им. Если это хоть сколько-то успокоит вас, убедите себя, что та работа, которую мы сегодня проведем с кюре Дженнером, несомненно, будет весьма ценна для идентификации вашего убийцы.
— Он не стал моим убийцей.
Леандро отмахнулся от едкого замечания и продолжил:
— Сколько там осталось до Вигилии Балронаса, неделя? Даже меньше. Считанные дни до того, как прозвонят к началу, и весь Гидрафур будет связан ограничениями Вигилии. И если мы, арбитр Кальпурния, собираемся продолжать охоту, то нам тогда будет жизненно важно располагать благоволением Экклезиархии. Их эдикты распространяются даже на других Адептус, и если они дадут нам послабление, то у нас будет свобода действий, коей заговорщики, кем бы они ни были, скорее всего, не будут обладать. И, в любом случае, — добавил он и встал на ноги, услыхав шаги по ту сторону двери, — Клах Дженнер — человек, знакомство с которым пойдет вам только на пользу. Возможно, он покажется вам слишком молодым, чтобы доверять ему, но как наставник он достоин только восхищения. И все же я чувствую необходимость заметить, — сказал он, подумав и поправив плащ, — что для него нехарактерно заставлять так долго ждать гостей, как я нескромно выражусь, нашего калибра. Это не очень дипломатично.
Каждый раз, когда всплывала тема «наставничества», Кальпурнии приходилось подавлять одну и ту же реакцию: сначала вспышка возмущения, потом мысль о том, насколько все-таки сложны религиозные обычаи Гидрафура. В конце концов она решила, что все, что помогает устранить чувство, будто она ребенок, волочащийся за читающим нотации дедушкой, того стоит.
