Он мог исцелить Феофано. Он осмотрел ее, назвал ей ее болезнь и сказал, улыбаясь:
— Я знаю это дьявольское порождение, и оно знает меня. Мое лекарство заставит его бежать, стеная, назад к своему хозяину. Оно горькое, но я смешаю его с медом и разбавлю вином. Теперь выпей, и попроси твоего ангела-хранителя помочь тебе.
Феофано выпила доверчиво, как ребенок. Она даже слабо улыбнулась — она, которая так недавно хныкала от малейшей боли или жара. Мавр проверил, хорошо ли она укрыта, и почтительно, как восточной царице, поклонился.
— Я снова приду утром, — сказал он, — с позволения госпожи. Если на то воля Господа, лихорадка пройдет. Это ведь уже не первый день, насколько я вижу?
Феофано покачала головой. Веки ее уже отяжелели, но она протянула руку и удержала его.
— Приходит и уходит, — сказала она медленно, как будто подыскивая слова. — Не беспокойтесь… Не надо волновать людей…
— Но, — сказал мавр, — если люди волнуются, они зовут меня. — Он осторожно опустил ее руку на покрывало. — Спи спокойно, моя госпожа, и выздоравливай.
Феофано кивнула. Она еще что-то хотела сказать, но сон одолел ее.
Аспасия сосредоточенно расставляла флаконы и пузырьки по местам в ящике. Она чувствовала, что мавр наблюдает за ней, что он хочет отобрать у нее ящик и сделать все сам. Но он стоял молча. Он был очень аккуратным: каждое гнездо в ящике было подписано по-арабски, а на бутылочках и пузырьках были соответствующие ярлыки.
Последняя бутылочка заняла предназначенное для нее место. Аспасия не стала закрывать крышку. Он еще должен уложить инструменты. Она подала ему ящик.
Он взял его с удивившей ее вежливостью. Однако голос его прозвучал резко:
— То лекарство, что я дал ей, дай ей в полночь, три капли, не больше, в ложке меда, смешанного с вином. Я навещу ее утром. Если она проснется и будет чувствовать себя нехорошо, разотри ей грудь и шею этим бальзамом и закутай в мягкую ткань. Дай ей понюхать бальзам, если захочет. Ей станет легче.
Аспасия наклонила голову.
Он уложил в ящик последний инструмент и запер его с легким щелчком.
— Она выздоровеет? — спросила Аспасия помимо своей воли: это страх за Феофано управлял ее языком.
Мавр слегка нахмурился, но ответил мягко:
— Как захочет Бог. Она молода, здоровье у нее крепкое, я сделаю все, что в моих силах. Да, я думаю, что она поправится.
— Она должна, — сказала Аспасия. — Она должна быть королевой.
— Как захочет Бог, — повторил мавр.
Снаружи толпились монахини, готовые разразиться упреками, но сдерживавшие себя. Аспасия была счастлива, что среди них не было императрицы Аделаиды. Она послала одну из монахинь за слугой с факелом. Та повиновалась.
