— Кто же это? — спросила Феофано.
— Она из семьи Комнинов.
— Что, малышка Евтерпа, бедняжка с заячьей губой?
— Вряд ли, — сказала Аспасия. — У нее-то прекрасный характер и добрая душа, если только кто-нибудь способен это заметить. Нет: это ее двоюродная сестра. Та злющая.
— От которой муж отказался через месяц после свадьбы и ушел в монастырь?
— Да, он сказал, что там его больше никогда не достанет ядовитый женский язык. Эта самая, Ирина. Семья была в отчаянии.
— Представляю себе, — улыбнулась Феофано. — Я помню эту Ирину. Помоги Господь германцам, если им отправят в королевы ее.
— Не отправят, — возразила Аспасия. — Она не царевна. Кроме тебя, царевен больше нет.
— Я не единственная царевна в Городе, — сказала Феофано. Она снова занялась вышивкой, лежавшей у нее на коленях; тщательно подобрала цвет, вдернула нитку в иголку. Она вышивала узор: виноградная лоза вокруг имперского орла.
Аспасия попыталась оставаться спокойной и вернуться к чтению. Они были в покоях императрицы. Придворные дамы тоже занимались рукоделием, некоторые читали что-нибудь душеполезное. Кто-то попросил императрицу позвать евнуха Алексия, отличавшегося сильным и чистым голосом.
Он вошел и только что начал петь, как внезапно ему помешали. Явился посланный от императора. Его величество желал говорить с императрицей и с госпожой Феофано.
Феофано медленно поднялась. Аспасия надеялась, что никто, кроме нее, не заметил, как кровь прихлынула к ее щекам и отхлынула снова, как она пыталась скрыть дрожь в руках. Может быть, это что-то совсем другое. Может быть, сватовство германцев здесь ни при чем. Совсем ни при чем.
Аспасия решительно мотнула головой. Это не может быть чем-то другим. Одним словом, это победа.
По-видимому, западные послы были вполне довольны заключенной сделкой. Едва ли они могли оспаривать красоту или происхождение Феофано, хотя Аспасия и слышала, как один пробормотал что-то насчет содержателя таверны. Аспасия решила, что германцы слишком уж волнуются за чистоту происхождения. Однако епископ, возглавлявший посольство, был итальянцем, и у него было достаточно здравого смысла, чтобы понять, как им повезло заполучить внучку содержателя таверны. В конце концов, с другой стороны она была дочерью императора.
Лиутпранда не было среди послов, когда император представил им Феофано. Аспасия, совсем не заметная в блеске Феофано, искала его, но его не было. Не могла она и поговорить ни с кем из послов. Как и Феофано, она находилась далеко от них, за рядом женщин и евнухов: можно было смотреть, восхищаться, но не прикасаться и не разговаривать. Это случится потом, когда переговоры завершатся и Феофано будет предоставлена заботам послов. Аспасия успокаивала себя, что отсутствие Лиутпранда ничего не значит. Он мог быть занят чем-то другим. Он мог, наконец, не выходить на улицу в такую погоду, отвратительную византийскую погоду, когда порывистый ветер из Скифии приносил сырость и дождь. Некоторые западные послы уже страдали жестоким насморком, а один, как заметила Аспасия, все время тер нос, чтобы не расчихаться. Наверное, старый умница предпочел остаться в тепле.
