— Я бы воткнула тебе твой собственный нож под ребро, — сказала Аспасия.
Она так бы и сделала. Она его не боялась, даже теперь. Коридор позади нее был свободен. Вряд ли ей удастся убежать от него, но, если она закричит, наверняка прибежит стража.
Он, должно быть, прочитал это на ее лице — ей стало стыдно, что ее мысли так легко читать! Он засмеялся и покачал головой.
— Там сзади нет стражи. Я им дал денег, чтобы они пошли выпить королевского вина.
Может быть, он лгал. Может быть, нет. Она была готова бежать, но удержалась.
— Ты не похож на человека, обезумевшего от страсти.
— Внешность обманчива, — ответил Генрих.
— Только не твоя. — Аспасия оглядела его прищурившись. — Мы не будем сейчас вспоминать о твоей жене. Допустим, что ты свободен, чтобы утащить меня и жениться на мне — силой, потому что иначе тебе меня не заполучить. И что же ты рассчитываешь получить от этого? Конечно, не трон. Ты можешь претендовать на него по праву крови, без всякой моей помощи.
— Но царственная дама, — сказал он, — византийская дама, дочь императора, Багрянородная — какая союзница для короля!
— Какой сильный враг!
Он продолжал улыбаться, как будто ожидал, что она скажет именно это.
— Не могу поверить, что у тебя нет честолюбия.
— Потому что все византийцы без конца плетут заговоры, чтобы стать царями?
— И царицами. — Он выпрямился. Он был гораздо выше и шире ее. — Подумай об этом. Собственный трон, империя, которой можно управлять так, как тебе заблагорассудится. Разве тебе никогда не хотелось этого?
— Нет, — ответила Аспасия, — и почему ты думаешь, что сможешь получить империю?
Он презрительно скривил губы.
— Ты знаешь этого щенка и еще спрашиваешь? Посмотри на него! Если он не цеплялся за материнские юбки, так плелся вслед за отцом. У него никогда не было ни одной собственной мысли.
— Он еще удивит тебя, — сказала Аспасия.
— Вряд ли, — возразил Генрих. — Он как кукла на нитках. Мать дергает его сюда, его жена дергает его туда. Он послушен тому, кто дернет сильнее. И, пока он так мотается взад и вперед, я потребую трона, который должен быть моим.
— Это мятеж, — сказала Аспасия.
— И ты будешь кричать караул?
Аспасия стояла в его тени, видя блеск его глаз. Он нависал над ней угрожающе, но она не желала бояться. Она обдумывала его вопрос, не обращая внимания на его нетерпение. Наконец она сказала:
— Нет, думаю, не стану. Он не захочет слушать, а моя госпожа не захочет услышать.
— Значит, ты все же хоть немного меня любишь, — заявил он, — и позволишь мне поступать, как я хочу.
