Мари тронуло это письмо, перенеся ее в то время, когда, оставляя пансион, она воображала себя счастливейшею из женщин. Она ужаснулась этой быстроте, с какою прожила она три месяца; жизнь ее получила в это время цель и обусловилась бесконечным счастьем.
«Бедная Клементина, — подумала она, — я — причина пустоты твоего сердца и одиночества твоей жизни».
Под влиянием этой мысли она начала ответ Клементине; но молодое сердце девушки не умеет долго скрывать свои настоящие впечатления, и, как мы увидим, Мари скоро отдалась удовольствию говорить о самой себе и о том счастье, которое ожидало ее в будущем.
«Добрая Клементина, — писала она, — я получила твое милое письмо, но если бы ты и не описывала свои ощущения, я поняла бы их. Ставя себя на твое место, я чувствую эту тоску, которая овладела тобою, лишь только ты переступила порог нашего пансиона. К счастью, это ненадолго. Каждый вечер мы вспоминаем тебя, твою веселость, твою милую беспечность, твой приятный ум и прелестное сердце. Мой отец тебя действительно любит. «Клементина ангел, — повторяет он беспрестанно, — я постараюсь устроить ее счастье». Хорошо, что маман жива еще, иначе, я думаю, ты непременно бы сделалась моей мачехой.
Отчего твоей тетке так хочется, чтобы ты провела еще год в пансионе? Как ни умоляла я ее в последнем письме оставить тебя с нами — она не согласилась. Она говорит, что ты, не шлея состояния, должна, по крайней мере, вознаградить это совершенным воспитанием, на которое она рассчитывает, как на приданое. Неужели она думает, что жена должна служить мужу энциклопедией? Может быть, она имеет в виду сделать из тебя помощницу начальницы? И кажется мне, она ужасно горюет, что ты не знаешь греческого языка.
Я же скажу, что не твоя ученость заслужила внимание и расположение моего отца. Он заставляет иногда меня краснеть, меня, невежу, разумеется, сравнительно.
Эмануил бывает у нас каждый день. Я боялась, что по возвращении в Париж он изменит этой привычке, что весьма легко могло случиться. Удивляюсь, как у него достает времени трудиться; все вечера он проводит с нами. Я убеждена, что моему отцу известны наши чувства, и держу пари, что ты не совсем одинока в этом открытии. Одна маман ничего не знает; кстати, скажу тебе, она гораздо более ребенок, нежели я; у нее нет другого разговора, как о нарядах и о модах; она с восторгом ожидает балов, в которых мы должны будем участвовать, — о них-то она и толкует мне беспрестанно. Право, кажется, что ее уму и сердцу не более 16 лет.
