Безумец! Тысячу раз безумец тот, кто, подобно ему, полагает и верит в возможность господства воли над природою и над страстями человека. И пусть он считает свои жертвы или свои победы; пусть в продолжение пятнадцати лет он не изменяет своим теориям; пусть, как Улисс, он противится очаровательным сиренам и, как Эмануил, отвернется от Юлии, т. е. от типа хитрой женщины и от чувственных обольщений — а все-таки придет час, в который этот герой попадется, как школьник, и потеряет внезапно свою твердость и волю, и забудет свои теории перед наивностью шестнадцатилетней девушки, вся сила которой заключается в ее голубых глазах, в ее грациозных движениях и которая, влюбляясь в него, так же не будет знать, что делает, как он не отдает себе отчета, к чему приведет его удовольствие ее видеть и слышать.
А между тем и Мари стала задумываться — а когда задумывается девушка, это значит, что ее сердце уже несвободно; в этом случае они всегда начинают размышлять, как будто для того, чтобы защищаться, или, что все равно, для того, чтоб отдаться вполне — у женщин это одно и то же.
Долго гулял Эмануил, терзая себя и теряя надежду за надеждой, так что пришел наконец к тому убеждению, что Мари решительно его не любит. Но отчего же эта потребность любви развилась в Эмануиле так внезапно? Кто знает! Быть может, он уже был приготовлен к ней тем чувственным наслаждением, которое впервые доставила ему Юлия, образ которой теперь против его воли носился в воображении, и Эмануил как бы отыскивал общее между Мари и этой женщиной. Это сравнение еще более усиливало то чувство, которое Эмануил носил в душе своей к молодой девушке и которое, вследствие ли истинной привязанности, вследствие ли однообразной жизни — сделалось необходимостью его сердца.
— Посмотрите-ка туда, — сказал граф, увидев в раздумье гуляющего Эмануила и протягивая руку по направлению к лужайке, — посмотрите-ка туда.
— Там?.. Клементина… она рвет цветы…
— Ну, а как вы ее находите?
— Очаровательною.
— Может ли что-нибудь быть лучше? Эта соломенная шляпа с широкими полями, эти черные, как смоль, локоны, этот блестящий взор, эти крошечные ножки… Какая чудная женщина из нее выйдет.
— Вы думаете?
— Даже убежден. Признайтесь, что вы любите ее…
— Да, я ее очень люблю… Но это чувство скорее дружба, чем любовь.
— Это все, что нужно, чтобы жениться, ибо нет большего несчастья, как быть влюбленным в свою жену; такого рода любовь нераздельна с чувственностью; и едва только последняя удовлетворена, жена подвергается участи любовницы, тогда как тихая привязанность сердца гораздо прочнее и лучше, особенно если предположить, что она допускает возможность и свободу для посторонних увлечений.
