— Отчего? — спросила Мари. — Мне кажется, что горю легко помочь: пусть те, у которых много, поделятся с теми, у кого ничего нет.
— Это вам кажется так легко, вам, потому что вы добры, но это — неприменимо; к тому же существуют и страсти. Среди народа есть умные люди, но этот ум делает их завистливыми и честолюбивыми; они постоянно говорят угнетенному классу: «Бог несправедлив, а люди злы; тогда как богачи утопают в роскоши, вы бедствуете; этого не должно быть — а так как они не хотят добровольно поделиться с вами, то надобно принудить их к этому». Вот в этих словах и лежит основа революции. К несчастью, если одни хотят отнять, другие отстаивают; и кто расплачивается за все это? Народ, всегда народ, который не замечает, что он только делается орудием ненависти и честолюбия и что насилием он отталкивает от себя сочувствие и доверие.
— Так что же делать?
— В этом-то и вопрос. Если бы можно было его решить, тогда все были бы счастливы. Как поддержать честь и могущество страны вне ее? Как сохранить спокойствие и доверие внутри? Тот, кто выдумал пословицу «Счастлив, как король», очевидно, не понимал того, что говорил. Обязанность его тяжела, и мы напрасно истощаем нашу жизнь и напрягаем все силы. Я, который люблю народ, как люблю океан более за его бури, чем за тишину, ибо мне кажется, моряк велик только тогда, когда он борется с ревом бури, а не тогда, когда поет песни, любуясь спокойствием моря. Я льщу себя мыслью, что дойду когда-нибудь до того, что успокою волнение страстей, уравняю все эти различия, обуздаю ненависть. Исполнение такой задачи было бы великим делом, под тяжестью которого я паду, быть может, как и многие другие, — но все-таки попробую, насколько у меня достанет сил и воли.
— Я не думаю, чтоб это была такая трудная задача, — сказала, улыбаясь, Мари. — Несчастье, что женщины не могут действовать на политическом поприще, а вы говорите о нем с таким жаром, что мне хотелось бы вмешаться немного в эти дела.
— У женщин своя политика, более приятная и более легкая, потому что она вытекает прямо из их сердца; эта политика заключается в любви и доброте. Бог сам упростил ее вопросы, и ею-то вы занимаетесь с детства.
Во все продолжение этого разговора Мари не спускала глаз с Эмануила. Этот мир, о котором она не имела понятия и который Эмануил показал ей со всеми его язвами и величием; эти смуты, на которые она смотрела просто как на факты и которых теперь она узнала и причины, и цели, и последствия, — возбудили задумчивость в ее беспечной головке. К тому же, надо сказать, если она слушала эти теории с удовольствием, то потому, что в говорящем их она нашла много привлекательного. С увлечением, свойственным молодости, Мари возвышала де Бриона в своих глазах. Ей представлялся он, освещенный бледным светом лампы, трудящийся всю ночь, окруженный врагами, в беспрестанной борьбе, и эта жизнь, так не похожая на ее, интересовала Мари, как интересует все неведомое, глубину и мрак которого не в силах ни измерить, ни разъяснить. Искры, которыми Эмануил озарил немного этот хаос и при свете которых Мари узнала чуждые ей до сих пор события, заставили ее еще более удивляться этому человеку, живущему в этой душной и жаркой атмосфере социальных смут и явлений.
