— Угодно вам знать новости заграничные?
— Нет, внутренние.
— Так вам хорошо известно, что делается у соседей? Вы убеждены в этом? Ну, а как здоровье короля Сардинского?
— Хорошо…
— Вот и ошиблись; он при смерти.
— Кто вам это сказал?
— Аврелия, любовница сардинского посланника. Вам известно, посланник очень стар, и, как кажется, он выбрал себе любовницу для того только, чтобы доказать противное. Каждый день с 9 часов вечера до часу ночи он бывает у нее; но… ведь нужно же занять чем-нибудь эти часы… и вот, чтобы не дать почувствовать свое… как бы это сказать, свое… молчание, он говорит, что его беспокоят государственные дела, и, будучи убежден, что она не в состоянии понимать их, с усердием раскрывает перед нею все тайны своего государства. Наутро, зевая, она передает их мне, а я вам. За это Аврелия получает от него 3 тысячи франков ежемесячно. О, лучшая полиция в мире — женская, будьте в этом уверены!
— И эта Аврелия молода?
— Ей двадцать лет.
— Так ей должно быть очень скучно?
— Не совсем. У нее есть другой… первый секретарь английского посольства.
— Вильям С.?.. Ну а этот?..
— Толкует тоже о политике.
— По той же причине, как и первый?
— Нет, по легкомыслию, не понимая, что делает.
— Ну, так что же делается у наших заморских соседей?
— Ничего кроме того, что вы знаете лучше меня; если мои друзья имеют связи с членами английского посольства, то у вас есть любовница в Англии, да еще такая, которая посвящена в тайны политики глубже, чем все посланники. О, ничего Нет лучше, как быть любовницею министра.
— Однако вы отвергли мои искательства…
— Потому что они были только следствием вежливости. Я не принадлежу к аристократии, чтобы могла играть роль, которую исполняет ваша англичанка; но я достаточно умна, чтобы не быть в отношении вас тем же, чем Аврелия к своему посланнику.
— Так вы находите, что я похожу на него?
— Прожив пятьдесят лет, все дипломаты в деле чувства похожи друг на друга.
— Вы обманываетесь на мой счет.
— Быть может, во всяком случае, я предпочитаю заблуждение — действительности; однако перейдем к более серьезному. Знаете ли вы, что обязанности, которые вы возлагаете на меня, иногда чрезвычайно трудно исполнить? Я изменяю друзьям…
— Если только еще есть они.
— Но зато есть люди, которых любишь…
— Так что же! Изменяя им — вы берете только верх над ними и больше ничего; но скажите, откуда такое необыкновенное раскаяние?
— Потому что есть люди, которые не походят на прочих. Вы хорошо знаете, о ком я говорю, ибо вы сами убеждены, что он во всем отличается от других.
