Алеша вспомнил, что уже можно купаться.
— Ты купаешься? — спросил он.
Нюра кивнула головой. На него даже не взглянула. Идет себе, хворостину по пыли волочит.
— А с кем ты на речку ходишь?
— С Мариной, — тихо сказала Нюра. Марина была соседка, в пятом классе училась.
И тут Алеша отважился.
— Давай вместе пойдем на речку.
— Пойдем, — прошептала Нюра.
Алеша сглотнул слюну и молчал всю остальную дорогу. Уже у самого двора — мать Нюры, тетка Олена, наклонившись, несла на спине солому к летней печке — Алеша грубо спросил:
— Когда пойдешь?
Тут Нюра и хворостиной перестала помахивать. Но все так же, не глядя на Алешу, сказала:
— После обеда… Если пустят.
— Ты мимо нашего двора пойдешь?
— Ага, — ответила Нюра. И, заворачивая к дому, скосив взгляд куда-то на Алешины ноги, неожиданно спросила: — А черешни дашь?
— Дам, — быстро согласился Алеша.
Нюра рванула во двор, только красное платье замелькало между быстрых ног.
Вот он и выглядывал теперь ее с черешнями, мама отпустила, когда, по его понятию, вышли все сроки, томился за кустами сирени возле колодца.
Нюру увидел издалека. Солнце плавилось в белесом небе. Куры в тени клювы разевали, млели от жары, а Нюра шла себе посередине улицы в белом платьице в зеленый горошек, разглядывала что-то под ногами. Алеше показалось, потеряла что-то, ищет… Так и мимо двора прошла, будто и не знала, кто здесь обитает, будто про Алешу и не слыхала и уговора никакого между ними не было. Идет себе девочка по своим делам, даже на окна не посмотрела.
Алеша от обиды просидел за кустами больше, чем следовало. Нюра уже мимо высокого береста на углу прошла, еще повернет куда, может, она на речку и не собиралась, припустил было, а потом зашагал независимо, даже посвистеть попробовал.
Нюра, видно, за знак посчитала, приостановилась, пошла потише. За сараем дядька Ивана он догнал ее. Спросил, как будто случайно увидел:
— Ты на речку идешь?
— На речку.
— И я купаться иду, — заносчиво сказал Алеша.
Тут из высоких лопухов выскочил на дорогу длинноногий Санько, увидел их вместе, вытаращил глаза, конопатый, рыжие патлы торчком, и, мигом что-то сообразив, закричал, заплясал, взвивая пыль:
Ось идэ парочка,
Панас та Одарочка!..
Он кривлялся перед ними, загораживая дорогу.
Нюра ойкнула, втягивая голову в плечи, припустила от него. Алешка кинулся на обидчика с поднятыми кулаками. Непременно быть бы драке, но от конюшни сердито закричал дядько Иван: «Са-а-нько, Са-а-нько». Санько, поворачивая на ходу, высунул язык, погрозил сжатым кулаком.
