— А говорил, будто не учили! — Барабаш хлопнул Еремея по плечу и ногой отшвырнул упавшее на землю творение деревенских кузнецов. — Всегда догадывался, что знание — сила!
Склад не поражал воображение разнообразием содержимого, но дал бы сто очков вперёд оружейному хранилищу любой пограничной заставы. Так, во всяком случае, утверждал старшина Твердимир Свистопляс, а ему врать присяга не позволяет. Он же первым и заметил скромно стоявшую в тёмном углу треногу, небрежно прикрытую рваной мешковиной.
— Командир, да это же…
— Ага, — Матвей потянул на себя грязную тряпку. — Станковая шестиствольная огнеплюйка. «Дырокол Шлюкса-Кульбарта», сокращённо — ДШК.
— Потрясающе! — пограничник спрятал руки за спину, видимо сдерживая естественное для мужчины желание произвести неполную разборку-сборку оружия. — Поверить не могу, как же пикты нам его оставили?
— Это не нам, это вообще оставили, — уточнил Барабаш. — Самим пользоваться нельзя, ихняя магия с кристаллами не дружит — чего-то там не совмещается и может в любой момент взорваться.
— А глорхи?
— Да кто же аблизьянам чего серьёзное доверит? Вот ты думаешь, почему у них луков нет?
— А должны?
— Кочевник без лука — это не кочевник, а сущее недоразумение.
— Так почему же…
— Потому что мозгов у них тоже нет, в драконов стрелять начинают. Добыча вроде как.
— Инстинкты? — блеснул учёным словом Еремей.
— Они самые. Летающим ящерицам на стрелы чихать, но по имперским законам виновные в нападении на пиктийского аристократа подлежат уничтожению. Как сами, так и вся родня их — до седьмого колена.
— А воевать-то кто будет?
— Вот они так и подумали.
Но профессор уже не слушал дальнейший разговор Барабаша и Свистопляса, его внимание было занято совсем другим. Ручная огнеплюйка, такая знакомая и родная… С ореховым ложем и поцарапанной крышкой кристаллоприёмника… Одна из многих тысяч, выпущенных на заводах Родении… Но именно та, что верно служила в первом бою у безымянной рощи. Почему она светится в темноте?
Горячий комок в горле. И странно щиплет глаза. Рука тянется погладить зарубки на твёрдом дереве. Одна, две, три… пять… восемь… Можно не считать, их там двенадцать. Как она сюда попала?
— Матвей, — голос Баргузина прозвучал подобно царапанью железа по стеклу. — Матвей, это же моя…
Старший десятник проследил за взглядом профессора и вздрогнул.
— Что? — забеспокоился Еремей.
— Ничего, — Барабаш закусил губу. — Ничего.
— Врёшь.
— Вру. Тебе обязательно нужно знать правду?
