— Совсем забыла, где я! Думала — еще сон снится!
Таисья Гурьянова уже оделась и, стоя перед маленьким зеркальцем, повещённым на стене, расчесывала на прямой пробор свои темные, тронутые сединой волосы.
Аграфена натягивала кофточку и еле слышно ворчала:
— И что это за ситцы пошли! Раза два выстираешь — уж и не напялишь: садятся…
— Толстеешь, матушка! — отозвалась из кухни Прасковья Филипповна. — Сама как тесто на дрожжах, а ситцы виноваты.
Тоня поднялась нехотя и несколько минут, не раскрывая глаз, неподвижно сидела на краю топчана.
— И что за жизнь! Никогда поспать не дают — ни зимой, ни летом… Самая противная работа!
Катерина живо надела платье, поспешно, не щадя тонких прядей, принялась расчесывать свою русую косу. Ах, уж эта коса! Если бы не мать, давно бы остриглась. Услышав жалобные и досадные Тонины слова, Катерина улыбнулась:
— «Противная работа»! Скажешь тоже! Какая же противная? А коровы?
— Ну, и что — коровы? — возразила Тоня. — То их корми, то их дои. Так и вся жизнь!
— Ну, так ведь это и на всякой работе вся жизнь! — сказала Катерина. — Только у нас лучше… веселее! Ведь все-таки живое существо, все чувствует, все понимает. С ними даже и поговорить можно. Ох, нет, я бы о своих коровах скучала, если бы вдруг куда уйти пришлось с фермы!
Тоня поджала тонкие губы, и острый подбородок ее приподнялся:
— Скучала бы!.. Есть о ком скучать — о коровах! Так я тебе и поверила!
Катерина заплела косу и, закинув ее за спину, поспешила к умывальнику. Ей не хотелось отвечать Тоне — пусть не верит. А не верит другому только тот, кто сам может говорить неправду.
Умывальники висели на задней стене домика, недалеко от крыльца. Катерина открыла дверь и, внезапно охваченная безмолвной красотой зачинающегося утра, остановилась на пороге. Что происходит в мире? Какой праздник празднует сегодня земля? Пышное сияние восходящего солнца, озаренный первыми лучами, словно просыпающийся перелесок, свежесть еще облитых росой трав, свежесть неба, чистого и еще прохладного… Каждый свой день начинает природа таким вот праздником, а как редко люди видят его!
Катерина вприпрыжку сбежала с крыльца, проворно умылась и, не дожидаясь, когда соберутся остальные, напевая песенку, поспешила в стадо.
Коровы паслись возле самого перелеска, на солнечном склоне. Солнце только что оторвалось от горизонта, но косые длинные лучи уже были ярки и горячи. Трава, позолоченная лучами, казалась желтоватой, и силуэты коров, словно обведенные золотым карандашиком, бросали от себя длинные тёмно-зелёные тени. Стадо отдохнуло за ночь и теперь паслось, медленно передвигаясь по свежей траве. Катерина шла и заранее радовалась: вот сейчас коровы увидят ее и узнают. Глаза ее щурились от солнца, и короткая верхняя губа вздрагивала от улыбки.
