Разговор перестал строиться, и весь остальной путь до палаты они прошли
молча.
— Чуть позже я приду с обходом, — сказал Евгений и открыл перед ней
дверь.
— Хорошо.
Она ступила через порог, но обернулась.
— Спасибо вам. Давно в жизни не было ничего… ну, такого. Так что спасибо.
— Обращайся, — подмигнул он ей и поспешил удалиться.
— Я так люблю тебя, родной…
Евгений вздрогнул и открыл глаза. Ему показалось, будто кто-то коснулся его
щеки. Стояла ночь, и в квартире было темно. Часы на прикроватной тумбочке
показывали 3-39.
Он потянулся к светильнику и щелкнул выключателем. И тут же увидел ее:
она стояла в дальнем углу, там, куда не дотягивался свет ночника.
— Господи… — выдохнул он и присел в кровати. – Аня?
Но она не ответила, стояла молча. А Евгений не мог разглядеть ее – тьмой,
будто плесенью, заволокло всю дальнюю часть комнаты. Он видел только
размытые очертания фигуры – истончившиеся, высохшие, как будто перед ним
стоял узник Освенцима.
— Кто ты такая? – прошелестел Евгений сухими губами. Ему вспомнилось
предостережение матери.
«Верю ли я в это?» — промелькнуло у него в голове, и он схватил с тумбочки
ночник.
— Покажи мне свое лицо! – крикнул он и выбросил руку с ночником вперед,
осветив тьму. На секунду перед ним предстал тот, кто стоял в темноте – странное,
костлявое нечто, наряженное в одежду его жены. Намалеванное косметикой лицо
– лицо трупа со впалыми, забеленными пудрой щеками, нарисованными бровями и
криво натянутым женским париком. А потом лампа в ночнике с громким хлопком
разлетелась вдребезги, и в темноте Евгений услышал крик своей жены:
— ГОСПОДИ, ЖЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИ НАМ! Господи, пожалу…
Голос потонул в хрипе, забулькал, и Евгений бросился в темноту – ослепший,
дрожащий,
— Аня?! – закричал он. – Аня, где ты?!
Но почти сразу сильный удар сбил его с ног, и он почувствовал, как чьи-то
паучьи пальцы вцепились ему в шею, а потом пропахшая костром рука зажала рот.
Пальцы протиснулись между губами, и он ощутил, какие они горькие, словно
вымазанные в золе. И почувствовал возле уха тяжелое, злое дыхание.
Евгений замычал, задергался, пытаясь вырваться, а рядом кто-то засмеялся.
— Смотри, Форт, — сквозь смех произнес чей-то голос, — эта сука
обделалась. Эта беременная сука обделалась… Разве мы будем есть эту грязь, Форт? Она вся вымазалась, вся грязная… эта тварь!
И Евгений понял: все было именно так. Так убивали его Аню – глумились
