Мошенский утвердительно кивает.
В тот же вечер, отдыхая под пушками на своем излюбленном месте, Николай рассказывает Самохвалову о разговоре в кают-компании.
— Э, давняя история, товарищ лейтенант, — машет рукой Самохвалов. — Но если хотите послушать, то пожалуйста…
Ночь теплая, мерный рокот моря располагает к душевной беседе. О войне напоминают лишь цветные трассы — отдаленные и редкие выстрелы с Качи, да изредка ночь прорезают шарящие лучи прожектора с Северной.
— Было это в тридцать восьмом, — начинает Самохвалов. — На Черноморском флоте испытывали новый вид оружия. Дали торпедному катеру задание прорваться к базе, а отдельные батареи и орудия некоторых кораблей вели по нему огонь. Но катер безнаказанно доходил до заданной точки, условно выпускал торпеду — и был таков…
— А вы, Виктор Ильич, где тогда служили? — уважительно спрашивает присутствующий при разговоре Филатов.
— Я тогда на крейсере «Красный Кавказ» служил. И вот представьте, — продолжает Самохвалов, — в том же году к нам на крейсер привозят для испытания новое оружие — автоматическую пушку.
— Нашу? — восклицает Филатов.
— Нашу, разумеется. А я — командир отделения, — продолжает Самохвалов. — И вот выпала нам задача освоить и испытать эту пушку. Отделение все было из ребят, что пришли на флот по комсомольским путевкам. Сказать по чести, — боевые хлопцы. И вот когда пустили на главную базу известный вам торпедный катер, то наши парни подбили его за три короткие очереди. Так появилось оружие, которое и сегодня показало себя…
— А где научились так ловко заменять детали? — улыбается Николай.
— Сейчас расскажу, — спокойно продолжает Самохвалов. — С «Красного Кавказа» меня откомандировали в Школу оружия, которую я закончил и стал сам обучать комендоров. Тут по собственной инициативе мы начали отрабатывать замену деталей и узлов этой пушки с завязанными глазами, и когда я попал на нашу плавучку, то этому обучил и своих… В бою часто решает сметливость, быстрота.
— Некоторые из нас, товарищ лейтенант, были поначалу недовольны старшиной — мол, фокусами занимается, лишнюю работу заставляет делать, — с застенчивой улыбкой поясняет Филатов.
— Ну, это известное дело, — говорит Самохвалов. — Ты ему вдоль, а он поперек. Такие нигде не переводятся. Им обязательно разжуй и в рот положи. Не буду называть имен, только теперь, думаю, никто не скажет, что Самохвалов цирк устраивает, — уже веселей и обращаясь только к Филатову, своему приятелю, заключает старшина.
