Странное бегство невесты смутило гостей, веселье притихло. Но тут по знаку Доры Павловны подали к столу гвоздь программы — жаренного целиком поросенка на громадном блюде, украшенном зеленью, и это вызвало новое оживление, поток похвал повару и хозяйке. Дора Павловна слегка поклонилась гостям, сохраняя все тоже величавое и чуть отстраненное спокойствие. Ее Гаврила Матвеич изрядно набрался и уже клевал носом, сонно помаргивая. А она лишь омочила губы, когда провозглашали тосты, и сидела трезвая, зорко следя однако, чтобы гости пили, чтобы не стояли бокалы сухими.
Уже чего-то не хватало без музыки, уже многие гости порывались спеть и размяться в танце. Молодежь в соседней комнате достала гитару и, сгрудившись в уголке, чего-то там бренчала потихоньку, подергиваясь и перебирая ногами. Жорка сбежал со своего жениховского места и присоединился к ним. Нужна была музыка, но никто не решался включить проигрыватель. Наконец Дора Павловна чуть склонилась к Кириллу.
— Музыку включили бы, что ли, — укоряюще, что даже о таком пустяке не позаботятся сами, сказала она. — Чо люди томятся-то? — И сурово добавила: — Что-нибудь медленное.
Кирилл, уже порядочно выпивший, заплетающимися ногами устремился к проигрывателю. Через два усилителя музыка грянула сразу и в доме, и во дворе. «Утомленное со-о-олнце тихо с морем проща-а-алось!..» — затянул томным баритоном Иосиф Кобзон. Гости помоложе с готовностью встали из-за стола. Замуруев лихо по-гусарски подхватил Пчелякову, и они поплыли в танце, а за ними еще две-три пары гостей. Молодежь живо вымелась из-за своего стола и устремилась во двор, на свежий воздух, готовясь сразу после танго врубить шейк.
Пока Кобзон пел про утомленное солнце, почти все гости вышли на свежий воздух. Женщины томно обмахивались платками, мужчины ослабили галстуки, а некоторые вовсе сняли свои, засунув в карман за ненадобностью. Сытые и довольные они радовались хорошей погоде, сухой и теплой, почти летней, которая как по заказу выдалась к свадьбе, чтобы не испортить настроение гостям. Круглая желтая луна висела низко над крышей дома, словно тоже явилась на свадьбу, на людей посмотреть и себя показать.
Кончилась пластинка, и кто-то из молодых сразу включил магнитофон. И грянула музыка, заводная, электронная, неистовая. Молодежь, сбившись в кучу, задергалась в танце. А там уж и многие постарше полезли в круг, в толпу, содрогаясь в том же ударном, пульсирующем ритме. Оглушительная музыка властно задавала тон этой коллективной механической тряске веселья, веселья до пота, до изнеможения, до помрачения ума.
