— Кажется, я обещал, что буду относиться к тебе соответственно, пока не получу доказательств обратного?
Он наклонился, поймал длинную прядь золотисто-рыжих волос и намотал ее на палец.
— Если ты меня обманываешь, Рыжик, — вкрадчиво проговорил Фицроджер, — то не советую тебе задерживаться в замке. Лучше скройся побыстрее, пусть даже тебе придется стереть ноги до костей!
У Имоджин кровь застыла в жилах.
Но он уже отпустил ее волосы и выпрямился.
— Вместе с письменными принадлежностями тебе принесут ужин. Доброй ночи.
Только после того, как за ним захлопнулась дверь, Имоджин смогла перевести дух. Ее интуиция на сей раз ее подвела. Она пыталась заигрывать с драконом, а не с послушной гончей и запросто может стать его жертвой, а не хозяйкой.
Она зажмурилась, чтобы не дать волю слезам. Она хотела, чтобы рядом оказался ее отец и посоветовал, что ей делать. Чтобы тетя Констанс запричитала над своей бедной девочкой и стала ее утешать. И чтобы Дженин расчесала и заплела ее длинные косы и одела свою хозяйку в самое роскошное платье. Она мечтала вернуться домой. Она не хотела торчать в незнакомом месте одна-одинешенька и делать вид, будто ей все нипочем.
Но у нее не было выбора. Она с горечью вспомнила слова отца.
Подкрепив силы незатейливым, но сытным ужином, Имоджин нарисовала для Бастарда Фицроджера аккуратный, подробный план замка Кэррисфорд. Она твердила про себя, что делает это для своего защитника, готового вернуть ей родной дом. Но в глубине души понимала, что старается хотя бы немного задобрить этого жестокого типа.
Она изобразила на плане тот потайной ход, что находился за стеной главного зала. Если предположить наличие такого хода в ее замке, отыскать его не составит труда. Но лазейка в нижнее ответвление туннеля, ведущее к внешней стене, была скрыта достаточно надежно.
Она заставила себя забыть о страхе и не нарисовала эту часть потайного хода.
В конце концов, могло ведь случиться и так, что Уорбрик покинул Кэррисфорд, когда убедился, что ее там нет. И было бы довольно глупо разбрасываться семейными тайнами без особой нужды.
И тем не менее она, нервничая, изгрызла перо чуть ли не до половины, размышляя о том, что сделает Фицроджер, когда поймет, что большая часть потайного хода на схеме не изображена.
Конечно, он не посмеет ее высечь!
Но он вовсе не походил на человека, чьи угрозы не следует принимать всерьез…
Наконец Имоджин провалилась в глубокий сон, без кошмаров и сновидений, и очнулась лишь на рассвете, когда ее осторожно разбудила служанка.
