Затаив дыхание, стоял и слушал Пленин. Но всё было пустынно и сонно. Он вздохнул и вернулся в город.
IV
Но он опять пришёл сюда, сказавшись больным на службе. Его влекло к себе безмолвие этой спокойной красоты, этого скромного задумчивого пейзажа, и ему казалось, что со времени встречи со странной девушкой он стал моложе. Впрочем, он не разбирал своих ощущений, – его просто тянуло на это место, и он чувствовал, что никакими силами не прогонишь его отсюда, что он схитрит, надует, пустится на ложь и унизится до обмана, а уж на откос явится. Он знал, что поступает несолидно, что человек, у которого седина показалась, в его положении просто смешон; но ещё раз взглянуть на девушку с венком полевых цветов и ягод представлялось ему каким-то счастьем, и лучезарное видение должно было бросить свет на его скучную, заплесневелую жизнь.
Ждать теперь пришлось недолго. Девушка вышла из леса и, облитая полуденным солнцем, подвигалась вдали, за речкой, то останавливаясь и нагибаясь, то приставляя руку к глазам и глядя направо, где в раскалённом воздухе синел другой лес. Она пела какую-то песню, и по временам голос её звенел, странно сливаясь с трелями жаворонков.
На равнине там и сям белел песок, и чтоб проникнуть в тот лес, девушке надо было перейти вброд речку и по песчаному полю пройти версту.
Она подошла так близко, что он, сидя наверху, видел, как в речке точно в помутневшем зеркале отразилась на мгновение её стройная фигура, босые ножки замелькали, плеснула вода, и, придерживая платье, выпрыгнула девушка на этот берег из камышей словно русалка.
Она заметила Пленина и улыбнулась. Улыбка заставила его покраснеть, и он в волнении стал смотреть в другую сторону. Но когда потом он повернул голову, девушка бежала уже далеко. По-видимому песок не затруднял её бега. Толстые косы роняли вплетённые в них белые цветы; порою она оборачивалась и на бегу посылала ему воздушные поцелуи.
Ему захотелось пойти за нею. Глаза его горели от зноя красок, в каких явилась ему девушка, грудь вздымалась, кровь зажглась, и точно в двадцать лет легко и живо спустился он с откоса и зашагал по берегу.
Было жарко, но он всё шёл, иногда поднимая цветы, обронённые девушкою, полный небывалой бодрости, которую вливала в него она своими улыбками и воздушными поцелуями.
По дороге возвышался холм. Маленькие деревца – сосенки и берёзки – зеленели там и сям на холме, который казался оазисом или островом среди равнины. Речка у подошвы холма круто выгибалась, и её холодные струи проносились здесь с тихим музыкальным лепетом.
