– Дура! – загремел на неё Виктор Потапыч и так зло сверкнул глазами, что она испугалась.
Она приняла руки, он стремительным шагом прошёл в свою комнату.
За обедом она сказала:
– Витя, ты болен, скушай супцу с курочкой. Скушай, миленький! Ах, как я виновата, что упрекнула тебя! Дай-ка мне твой лоб!
– У тебя жар, – тревожно сообщила она.
Он молчал.
– Витя, если управляющий останется недоволен, что ты не пришёл сегодня на службу, – начала она с улыбкой и с заискивающим выражением глаз, точно Витя был капризный мальчик, которого опасно раздражать, и которого лучше уж успокоить лаской, – то я, радость моя, пойду к нему сама и попрошу за тебя. Как ты думаешь?
Виктор Потапыч захватил побольше воздуху и сжал губы.
– О, как ты смотришь, точно съесть меня хочешь! – сердито крикнула Надежда Власьевна, вся взволновавшись.
Виктор Потапыч опустил глаза и сосредоточенно принялся за еду. Он не был расположен ссориться. Он быстро успокаивался – стоило ему вспомнить Любовь.
– Не вмешивайся, пожалуйста, Наденька, прошу тебя. Ты только повредишь мне. Я сам дорожу службой, – не беспокойся!
«Да, дорожу! – насмешливо думал он, лёжа после обеда на жёстком диванчике в кабинете, выходившем окнами в стеклянную галерею, где на верёвке сушились юбки Надежды Власьевны. – Дорожу! В голове чарующий угар, чудные дурацкие мечты… Так бы и бросил всё… Ведь живут же люди без всяких служб, свободные, счастливые! Никому не кланяться и не лгать! И вечно быть молодым, вечно любить!»
VI
Пленин стал поздно приходить в управление, порою говорил дерзости начальнику, не скрывал презрения к чиновникам. Сидя в своём секретарском кресле, он по часам ничего не делал, заложив перо за ухо. Он похудел, и это шло ему. Надежда Власьевна изумлялась, что он каждый день вздумал менять бельё и душил волосы и бороду. Сослуживцы тоже посматривали на него с любопытством. Он как-то незаметно для себя стал щёголем. Управляющий, добрый и недалёкий немец, огорчался, когда Виктор Потапыч наотрез отказывался писать новый циркуляр надзирателям, и презрительный тон самоуверенного секретаря пугал его. «Виктор Потапыч в дурном расположении духа, – думал он, – и кажется, он хочет, чтоб я представил его к новой награде. Без него мне трудно было бы, он у меня правая рука, я сделаю ему сюрприз». Чувствуя хмель в голове после завтрака, управляющий хитро улыбался, когда секретарь ворчал. «Ежели Виктор Потапыч получит награду, то станет вежливее», – говорил себе начальник и ждал, чем разрешится его ходатайство. И он обрадовался, когда Пленин попросился в двухнедельный отпуск.
