Мотылёк | страница 7



– Да чёрт с ним!

– Ах, что вы! Теперь уж Бог знает, что выйдет. Я умираю от ужаса. Но может это случай, что такая шапка. Прикажите повернуть направо.

– Направо, извозчик!

Снег скрипел под полозьями. Узкая прямая улица была пустынна, ставни везде заперты. Звёзды мигали в тёмном небе. Морозный воздух, казалось, заснул.

Мотылёк притих.

– Едва ли он подумает, что это я, если я с вами. Вы совсем чужой. Я даже фамилии не знаю вашей…

– Ракович.

– Ну, а я своей не скажу. Я рассказала вам свой секрет, и теперь уж неловко говорить фамилию.

– Как хотите.

– Ах, однако, эта история!.. – прошептал Мотылёк, тихонько хохоча и кутаясь в ротонду.

Ракович ответил сочувственным смехом.

«Премилое происшествие!» – думал он.

– Посмотрите – отстал?

Ракович обернулся.

– Нет, едет.

Она прижалась к нему, и голосом, в котором послышалось отчаяние, произнесла:

– Значит – он! Что же мне делать?

– Повернём налево.

Лошадь мелкой рысцой побежала по набережной белой от снега реки. Фонари потухли. Вдали виднелся чёрный скелет моста. Деревья недвижно стояли, как привидения, седые и косматые.

– Едет, всё-таки?

– Едет.

– Ну, он!.. Ах, Боже мой!..

– Повернём опять направо!

Странное, почти радостное чувство между тем росло в груди Раковича. Близость Мотылька заставляла его кровь обращаться быстрее, и какая-то сладкая надежда начала подобно зарнице проблескивать в его уме.

– Тебе не холодно, милый Мотылёк?

– Зябнут колени…

– Дай, я укутаю тебя лучше.

Санки переехали через мост и очутились в аристократической части города. Здесь дремали красивые деревянные дома, двухэтажные или с мезонинами и массивными колоннами. Стройные тополи выше крыш подымали свои белые метёлки. Прямо темнелся в сумраке зимней ночи силуэт церкви со стрельчатыми окнами и пирамидальными куполами. За церковью обозначалась спокойная масса городского сада.

– Едет?

– Бедный Мотылёк, как мне тебя жалко! Едет, негодяй!

– Что мне делать? Это уж не смешно.

Ракович дружески сжал ей руку. Вскоре дружеское чувство стало сильнее, и он сжал ей талию.

– К Остапенкам ни в каком случае нельзя? – спросил он.

– Ни за что! Ни за что! Будет ясно!

– Извозчик, рубль на водку – повороти налево и лети стрелой!

Они помчались. Он стал понемногу отставать, но не терял их из виду, и его чёрная остроконечная шапка вырезывалась вдали в белом сумраке улицы.

Миновав семинарию с её крепостными стенами, санки юркнули в кривой переулок и через пять минут очутились возле дома, где жил Ракович.

– Вставай, Мотылёк! – торопливо произнёс молодой человек.