Глаза Павла Иваныча напрасно искали сочувствия во взоре Раечки.
– Да, хорошо… Но только знаете, Павел Иваныч, человек всё-таки лучше природы!
– Что ж, – спрашивал Павел Иваныч. – Неужели это исключает возможность любоваться природой?..
– Не то, что исключает, – отвечала Раечка, глядя на Павла Иваныча задумчиво, – но дело в том… Природа сделала человека злым… Он убивает, ближнего давит – всё ведь благодаря природе… А сам-то он, нет-нет, да и захочет быть хорошим… Вот и вам хочется быть хорошим, и мне хочется быть хорошей… Станем восхищаться природою, забудем, пожалуй, наш добрый порыв… Я, Павел Иваныч, всегда себя на этом ловлю.
– Ну, уж вы очень строги! – замечал Павел Иваныч со смехом.
– Может быть, на этот раз… Но вообще – это справедливо… Это надо обобщить… Я это обдумала и это моё убеждение.
Павел Иваныч начинал говорить, что чувство красоты – прогрессивное чувство, что где нет этого чувства, там нет цивилизации, нет идеала, нет высокого. Раечка молчала. А он приходил к заключению, что он развитее её, что ему доступны восторги, каких она не понимает.
* * *
С некоторых пор Раечка скучала. Она говорила, что её томит праздность. Она металась и рвалась вперёд, вдаль, а скучная будничность удерживала её в своих ленивых, цепких объятиях. Газеты раздражали её, каждый день принося известия о мире, непохожем на тот, в котором она жила, полном тревоги, деятельности, борьбы, и мало даже имеющем, по внешности, общего с тем спокойным миром неопределённых порываний и грёз, который она сама создала себе…
…Был осенний вечер. На балкончик, погружённый в сумрак ночи, падали из окон полосы света, а сквозь виноградную листву виднелось чёрное небо, где дрожали звёзды. Клумбы ещё были полны цветов, и аромат пропитывал собою влажный воздух. Лето кончалось, можно было ожидать северо-восточных ветров и вообще непогоды, когда побуревшие листья спадут с деревьев и закружатся в аллеях с меланхолическим шорохом.
Раечка и Павел Иваныч сидели рядом на узенькой скамейке и тихо беседовали.
В тоне Раечки на этот раз больше, чем когда-нибудь, звучала суровая нота.
– Вы – мужчина, к счастью, и вам легче устроиться, – говорила Раечка. – Долго вы будете киснуть в нашем городе да ухаживать за барышнями? Говорите же! Я знаю, что вы ничего не делаете и даже ничего не читаете. Не к лицу вам это. А? Как же так, здоровый, сильный, молодой – и сидит сложа руки? А там силы нужны, там изнемогают, может быть, тщетно ожидая поддержки… Нет, Павел Иваныч, прошу вас, ответьте мне прямо!
