Все с теми же постукиваниями калейдоскоп вновь переместился, образовав еще один рисунок, не менее замечательный, чем предыдущий, но определенно более угрожающий.
И вот тут у меня появилось ощущение, что суставы между костями обеспечивали их вращение в бесконечном числе плоскостей, что было невозможно не только биологически, но и механически.
Возможно, чтобы подразнить меня, кости опять перестроились.
Да, я вижу призраки мертвых, умерших трагически и по-дурацки, которых распирает ярость и которых удерживает в этом мире любовь. Все они отличаются друг от друга и тем не менее одинаковы, одинаковы в том, что не могут принять правду об их месте в вертикальном порядке вещей, не могут переместиться из нашего мира то ли навстречу славе, то ли в бездонную пропасть.
И я вижу бодэчей, кем бы они ни были. Относительно них у меня есть много версий, но ни единого факта, подтверждающего хотя бы одну.
Призраками и бодэчами список ограничивается. Я не вижу фей и эльфов, гремлинов и гоблинов, не вижу дриад и нимф, вампиров и верфольфов. Давным-давно в канун Рождества я перестал искать взглядом Санта-Клауса. Когда мне было пять лет, мать сказала мне, что Санта — гнусный извращенец, который ножницами отрезает мальчикам пиписки, и если я не перестану говорить о нем, он обязательно внесет меня в свой список и придет, чтобы отрезать ее.
После этого разговора блеск Рождества померк в моих глазах, но, по крайней мере, пиписка по-прежнему со мной.
И хотя мой опыт общения со сверхъестественными существами ограничивается призраками мертвых и бодэчами, существо, которое прижималось к окну с другой стороны, было скорее сверхъестественным, чем реальным. Я понятия не имел, что это такое, но точно знал, что слова дьявол или демон подходят к этой твари куда больше, чем ангел.
Кем бы ни было это существо из костей или из эктоплазмы, оно имело отношение к той угрозе насилия, что нависла над монахинями и опекаемыми ими детьми. Для того чтобы это понять, не требовалось быть Шерлоком Холмсом.
Вероятно, всякий раз, когда кости перемещались, они терлись по ледяной корочке и соскабливали часть ее со стекла, потому что мозаика проглядывала все яснее, края костей стали более четкими, я мог даже разглядеть какие-то элементы суставов.
Чтобы лучше понять, с кем имею дело, я вновь наклонился к окну, изучая эти неземные кости.
Ранее сверхъестественное не причиняло мне вреда. Все мои раны и потери — дело рук человеческих существ, некоторые из них носили шапки-пирожки, другие — нет.
