— Тогда было не просто другое время, сынок. Другая планета.
Открылась наружная дверь гостиной. Вошли помощник шерифа и четыре монаха. Они прибыли, чтобы обыскать гостевое крыло, хотя едва ли нацелившийся на самоубийство брат выбрал бы эту часть монастыря для того, чтобы выпить бутылку «Клорокса».[12]
Брат Костяшки продекламировал последние строки молитвы, перекрестился, и я последовал его примеру, словно мы удалились сюда, чтобы вместе помолиться за скорейшее возвращение живого и невредимого брата Тимоти.
Не знаю, можно ли квалифицировать этот обман как полшага по скользкому склону. Я не почувствовал, что куда-то соскальзываю. Но, разумеется, мы не замечаем спуска, пока не набираем скорость ракеты.
Костяшки убедил меня, что я не найду друзей в Управлении шерифа, что я не должен связывать себя никакими обязательствами, если хочу открыть, какой готовящийся акт насилия привлек в монастырь бодэчей. Вот почему я решил избегать контактов с копами, пусть и не делая вид, что скрываюсь от них.
Брат Флетчер, кантор и дирижер монастырского хора, один из четырех монахов, пришедших с помощником шерифа, попросил разрешения обыскать мои апартаменты и незамедлительно его получил.
В угоду помощнику шерифа, чьи глаза под грузом подозрений превратились в щелочки, Костяшки предложил мне помочь ему в осмотре кладовых, которые были его вотчиной, поскольку он отвечал за продукты и напитки.
Когда мы вышли из гостиной во внутренний дворик гостевого крыла, где между колоннами завывал ветер, я увидел поджидающего меня Элвиса.
В предыдущих двух рукописях я рассказывал о своих отношениях с душой Элвиса Пресли, которая не покинула наш мир, а пребывала в Пико-Мундо. Когда я ушел из городка в пустыне в расположенный в горах монастырь, Элвис двинулся следом.
Вместо того чтобы обитать в подходящем для него месте, скажем, в «Грейсленд», он предпочитает мою компанию. Думает, что с моей помощью рано или поздно решится покинуть этот мир и отбыть в следующий.
Наверное, мне бы радоваться тому, что это призрак Элвиса Пресли, а не какого-нибудь панка вроде Сида Кошмарика. У Короля тонкое чувство юмора, и он тревожится обо мне, пусть иногда безутешно плачет и никак не может остановиться. Молчаливо, разумеется, но слез проливает море.
Мертвые не говорят и не пользуются устройствами, воспроизводящими текст, поэтому мне потребовалось много времени, чтобы понять, почему Элвис задержался в нашем беспокойном мире. Поначалу я думал, что мир этот отнесся к нему очень даже хорошо, вот он и не хочет уходить куда-то еще.
