Брат Костяшки чутко реагировал на окружающий его мир, на самые тихие звуки и едва уловимые запахи, вот почему и выжил в среде, которая окружала его до того, как он стал монахом. Едва я переступил порог, как тут же услышал:
— Ты поймаешь смерть, если будешь бродить ночью в такой одежде.
— Я не бродил, — я тихонько притворил за собой дверь. — Я крался.
Он отвернулся от окна, посмотрел на меня.
— Я был на кухне, резал бекон и хлеб, когда увидел, как ты закрыл дверь в John's Mew.
— На кухне света не было, сэр, я бы заметил.
— Света от лампочки в холодильнике достаточно, чтобы приготовить сэндвич, а есть очень даже можно в отсвете часов на микроволновке.
— Предавались греху обжорства в темноте, сэр?
— Ответственный за продукты должен проверять, свежие ли они, не так ли?
Брат Костяшки покупал, складировал и контролировал наличие продуктов и напитков как в аббатстве, так и в школе.
— И потом, — добавил он, — человек, который ест при ярком свете на кухне, где нет занавесок… этот человек ест свой последний сэндвич.
— Даже если он — монах в монастыре?
Брат Костяшки пожал плечами:
— Нигде и никогда нельзя пренебрегать осторожностью.
В тренировочном костюме, а не в рясе, при росте в пять футов и семь дюймов и весе в двести фунтов, в которых не было ни унции жира, он выглядел как машина-убийца, прикрытая чехлом из серой фланели.
Лицо его, с глазами цвета стали и резкими, угловатыми чертами, в свое время было жестоким, даже угрожающим. Люди боялись его, и не без причины.
Но двенадцать лет в монастыре, годы угрызений совести и раскаяния добавили тепла в эти когда-то ледяные глаза и смягчили лицо, дарованное ему природой. Теперь, в пятьдесят пять, его могли спутать с боксером-профессионалом, который слишком уж задержался на ринге (расплющенные уши, перебитый нос, рассеченные брови) и на собственной шкуре узнал, как нелегок этот хлеб.
Холодный островок подтаявшего снега сполз у меня со лба на правую щеку.
— Снег лежит у тебя на голове, как белая шапка. — Костяшки направился в ванную. — Принесу тебе полотенце.
— На раковине стоит пузырек с аспирином. Мне нужен и аспирин.
Он вернулся с полотенцем и аспирином.
— Чем будешь запивать? Кола подойдет?
— Дайте мне хогсхед вина.
— В дни святого Бенни у них, наверное, печень была из железа. Хогсхед — это шестьдесят три галлона.
— Тогда мне хватит половины хогсхеда.
Я энергично вытирал волосы полотенцем, когда он принес мне банку колы.
— Ты вышел из прибежища брата Джона и стоял, глядя на снег, точно так же, как индюшка, подняв голову, смотрит на дождь с открытым клювом, пока не захлебнется.
