— Ха!
— Ты не воспринимаешь меня всерьез. Его зовут Кейрон. Он друг нашей семьи.
— А мне кажется, ты просто думаешь: это так круто — иметь постыдную тайну.
Я провожу языком по нижним зубам.
— У меня моральная травма, — говорю я.
— Ты хорошо умеешь врать.
— Я не вру.
— Докажи.
— Доказательство перед тобой.
— Что это значит?
— На ковре.
Джордана хмурится и отодвигается в сторону.
Я провожу рукой по волоскам в том месте, где она сидела. Что-то царапает мне руку. Я открываю глаза.
— Потрогай вот здесь, — говорю я ей.
Она проводит правой рукой по одному участку на ковре, потирая его указательным пальцем. Ворс издает сухой звук.
— И что это доказывает? — Она приподнимает бровь.
— Это засохшая сперма. Ты наверняка поняла. У Эбби Кинг вечно рукава в ней перемазаны.
— Так значит, он на самом деле тебе отдрочил?
Я склоняю голову.
— Да.
— Разве может семилетний мальчик знать столько умных слов?
— Я соврал про слова — я только говорил «холодно» и «горячо».
— И он что, правда тебе отдрочил?
— Кейрон начал, но у него так неловко получалось, что в конце концов я сам сделал всю работу.
— Значит, ничего не было.
— Было, в моральном смысле.
Она берет меня за подбородок и поднимает мою голову. Джордана улыбается.
— Ты кому-нибудь еще рассказывал? — спрашивает она.
— Нет, только тебе.
— Значит, ты правда меня любишь.
Она берет меня за руку.
— Да, — отвечаю я.
— Ха! Так что ты в действительности сказал матери?
— Она думает, что я обеспокоен таянием льдов.
— Все в порядке, Ол. Не чувствовать себя таким виноватым. — Я разглядываю розетку в потолке. Думаю о родителях. — Ничего страшного, — успокаивает меня Джордана, — он даже не закончил то, что начал. — Она берет меня рукой за шею и тихонько целует в подбородок.
Я повторяю за ней:
— Ничего страшного. Теперь ты знаешь мой единственный секрет.
— Это не секрет, а ерунда какая-то, — отмахивается она.
Джордана берет меня за обе руки и падает на спину на турецкий ковер, затаскивая меня наверх. Я ложусь между ее ног. Она резко присасывается ко мне. Ее волосы разметались по ковру лучами во все стороны. Она раздвигает ноги, чтобы я мог потереться ширинкой о ее трусики.
У меня снова эрекция, ткань джинсов натянулась. Чувство вины постепенно испаряется. Она заставляет меня сесть на колени и кладет мою руку себе на промежность, поверх трусиков. Мне хочется сказать: «Горячее».
— Горячее, — говорит она.
Джордана отодвигает трусики в сторону, как шторку. Я впервые вижу промежность во плоти. Это не слишком привлекательно. Напоминаю себе, что мне нравится вкус моллюсков.
