— Кто дураки?
— Вы дураки — забастовщики.
— Так, по-вашему, кто за себя и за правду стоит, тот дурак? Кто против угнетения и за свободу стоит — не дурак.
— Сила солому ломит, а плетью обуха не перешибить. Тоже говорят: лбом стену не прошибешь.
— А если обух-то гнилой да трухлявый, может, и перешибет…
— Ну уж…
— Да, а еще говорят, что капля по капле камень точит.
— Когда-то выточит! А пока вот тебя в полевой суд да к святым угодникам. Строгость здесь, а ты болтаешь по глупости.
— Волков бояться — в лес не ходить, господин взводный. А если бы все так рассуждали, что было бы? Никогда бы свободы не дождались. Надо объяснить солдатам.
— Объяснять, объяснять! А то дождались — по централкам да на поселение. Хороша свобода в Сибири, на каторге?
— Да, не плоха.
— Ты что же, смеешься, что ли? Или думаешь, что я, как солдат, так ничего не понимаю? Слышал и я о революции и о свободах. Только на словах возможна она, а на деле нет.
— А откуда слышал? — с любопытством спросил Васяткин.
— Слышал. Так, стороной… Один друг в кружке… арестовали всех, один я… то есть он только чудом спасся. Ты не пойми по-другому. Я-то вам не сочувствую. И донесу, может, если болтать будешь. Чего на рожон переть! Власть сильна.
— Не так уж сильна власть царская, как думаешь.
— Тише! Что ты, что ты! — замахал руками Нефедов. — Какие слова говоришь! Ведь по начальству доложу, худо будет.
— Не доложите, какая будет польза? Да и правду говорю, чего там! Нет царя. Свергли кровопийцу.
— Как нет?.. Тише, сумасшедший! Сам в петлю лезешь. Теперь доложу, я обязан.
— Три месяца как свергли царя.
— Что говоришь, опомнись! Шальной! Ты не в своем уме.
— Говорю, что слышал.
— А почему неизвестно нам? Ведь все бы знали давно. И мы бы знали. Зачем врешь? Смуту сеешь?
— Начальство боится и ни газет, ни слухов сюда не пропускают. За себя боится. Но революция свое возьмет и здесь.
— Как свергли?.. Кто сверг?..
— Рабочие свергли. Отрекся. Свобода теперь в России.
— Врешь! — Лицо Нефедова пылало огнем. — Врешь, врешь! Дурака, думаешь, нашел? Я — стреляный воробей.
— Нет, не вру я. На вот, почитай. Видишь, здесь написано: двадцать восьмого февраля, а теперь июнь месяц.
Нефедов нерешительно, точно боясь обжечься, дрожащими руками взял смятый лист бумаги, который Васяткин извлек из-за голенища сапога. С напряженным вниманием прочитал следующее:
«К НАСЕЛЕНИЮ ПЕТРОГРАДА И РОССИИ ОТ СОВЕТА РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ
Старая власть довела страну до полного развала, а народ до голодания. Терпеть дальше стало невозможно. Население Петрограда вышло на улицу, чтобы заявить о своем недовольстве. Его встретили залпами. Вместо хлеба царское правительство дало народу свинец.
