Алеша представил себе картину: разъяренная Клавдия Тихоновна гоняет между книжными шкафами подвыпившего мужа и трезвого моржа – и усмехнулся:
– Весело жили.
– Разнообразно, – лукаво улыбнулся йог. – Но отказать в приюте страждущему был не в силах.
– А Надежда Прохоровна тоже суккуб?
– Дражайшая Надежда Прохоровна, увы, продукт своего времени. Трудно оставаться и чувствовать себя женщиной в промасленной рабочей робе. Это тоже своего рода душевные вериги. Среде бывает невозможно сопротивляться, не всем дано… Когда вернувшаяся вечером женщина пахнет не духами, а машинным маслом… увы, Алеша, это изначально не может настроить на лирический лад. Или – романтический.
– А Софья Тихоновна пахла духами?
– Ну при чем здесь духи, Алеша! Я говорю об атмосфере, которую должна создавать женщина одним своим присутствием! Атмосфере тепла и уюта. Ее может создать и фабричная работница, но если она не забыла об истинном своем предназначении…
– Жизнь такая, – впервые перебил соседа Алексей, у которого мама когда-то тоже на заводе работала.
– Согласен. Потому и говорю – женщины не виноваты, их штампует, прессует время. Но внутренняя сущность должна оставаться неизменной!
Идеалист, вздохнув, подумал Алексей. Впрочем… лет тридцать назад его эмоционально кастрировали, имеет право обижаться…
– А Настенька, Вадим Арнольдович? Как вам показалась Настя?
– Настенька? – Сосед мечтательно поднял глаза к потолку, вытянул вперед, скрестил ноги. – Настенька удивительно похожа на Софью Тихоновну в молодости… Тот же разрез глаз, посадка головы… Она ведь ее прямая, кровная родственница? – И ответил сам себе: – Да, кажется, да. Она правнучка родного брата отца Софьи Тихоновны. Тот, по-моему, был сослан в какую-то глушь, кажется, даже репрессирован, не помню. Скончался рано, но успел оставить потомство. Дочь… Лидия, да? Впрочем, не важно. Главное – похожи. До жути похожи! И вы, Алеша, искренне, от всей души вам советую, обратите на Анастасию самое пристальное внимание. Чудная девушка!
Сосед говорил с настойчивой теплотой, почти что с пылом, но на сердце Алексея как будто снова легла ледяная лапа.
Настасья.
Притворщица или чистая душа?
Не получается отвлечься разговором, когда по сердцу когтями из сосулек скребет морозистая лапа. Не получается прогнать от глаз видение двух длинных, с широкими бородками ключей.
Не получается.
Еще сосед подзуживает:
– Ах, Алеша, а какой прелестной девушкой была Софья Тихоновна! Представьте Настю с заколотыми на затылке волосами, нежный изгиб шеи под шелковистыми завитками, пальцы прозрачные, как тонкие льдинки…
