План поиска работы с оббиванием порогов закончился полным провалом. Обойдя с десяток организаций, Павел сдался. К концу недели он был вымотан, обессилен, простужен и близок к отчаянию. Так он оказался перед начальником железнодорожной станции, и тот, деловито пошевеливая пышными усами, сообщил, что в ремзону его взять не может, но, ввиду недостатка технических средств, привлечет в качестве грузчика: разгрузить товарный вагон стоит триста рублей. Пять мужиков управляются с этой работой за три часа.
— И ты хоть завтра можешь присоединиться к бригаде.
— Пятидесятитонный вагон и триста рублей на пятерых заработку. — Павлу вдруг захотелось треснуть по голове похожего на твердого майского жука начальника станции. Но он проговорил только:
— Разгружай сам свои вагоны, мудрило.
Матери, которая в это время мыла полы, Павел сообщил, что начальник станции — жлоб и гад.
Добравшись до дома, Крючков налетел на заметно надрызгавшегося алкоголем соседа Валеру Манилова и неожиданно для себя заявил о желании присоединиться к веселью. Через десять минут они очутились на рынке и по настоянию Валеры купили водку у «проверенных азербайджанцев». «Золото славян» — так называлась водка.
— Никогда она меня еще не подводила, — ответил на этот раз немногословный Валера, когда Павел выразил подозрение, что это какая-то ядовитая дрянь. — Пить можно, убирает в хлам, — уточнил Валера.
Аргументов для возражения не было. И «Золото славян» перекочевала во внутренний карман куртки Манилова.
Распивать водку соседи решили в тепле — на лестничной клетке подъезда. После первой же стопки у Павла замутилось сознание, но его собутыльник заметил, что так оно и бывает. «Но, когда хлопнешь вторую, а затем третью, — объяснял он, — тогда отпускает. Выводит на другой уровень ощущения и миропонятия».
Павел послушно следом за первой выпил вторую и третью. Что было дальше, он смутно помнил.
Вонючий дым сигарет.
Холод от сквозняка.
Звон в ушах и пошатывание.
Подкашивающиеся ноги. Хватание за перила и шею Манилова.
Выкрики: «Падлы! Стервы! Убью… хрррр..!»
Звон бьющегося стекла. Грохот падения.
Целование холодного кафеля.
Чернота.
Тошнота, рычанье, дикая судорога по всему телу, кислый запах блевоты.
Вновь чернота.
Очнулся Павел у себя дома. Он, как был в одежде, лежал на диване. Было темно, только оранжевый свет фонаря лился в окно сквозь раскрытую штору.
На счастье, мать ушла в ночное дежурство, и в квартире никого не было. Павел прошел в ванную комнату, где долго разглядывал свое конопатое с позеленевшей кожей лицо. Странные, противоречивые чувства метались в душе. Во-первых, он радовался, что не умер от отравления водкой. Какая-то тихая эйфория переполняла его, как солдата, который прошел невредимый жестокую битву. Вместе с тем он чувствовал стыд. Вдруг ему стало страшно. Представился завтрашний день — бесперспективный, бессмысленный. Ему мерещился осуждающий взгляд уставшей, тяжело работавшей матери. И сразу же неожиданно волновала внезапная радость, что мать на работе и безобразной картины позорного пьянства не видела. И еще какие-то светлые мысли насчет силы народного духа и любви к родимой сторонке непонятно откуда волнующе вспыхивали в голове.
