— Да ладно тебе, столько комплиментов за один вечер, — сказал Михаил, еще раз с благодарной пылкостью целуя руку собеседнице.
— Погоди, погоди, — встрепенулась Лариса, — ну, привез генерал в свое имение эту «юную прелестницу», как ты выразился, с ребеночком. И всё это при его живой жене и детках…
— Ну, это уже, как говорится, не наши проблемы, а князя… Думаю, он привез ее и сына, чтобы они были ближе. И полагаю, сначала Божемила жила в барской усадьбе, как дворовые крестьяне, которые находились при имении помещика и обслуживали его семью. Не сомневаюсь, что у нее были особые привилегии. А повенчался он с нею лет через десять, когда не стало первой жены. И Божемила родила ему еще мальчика. А князь, хоть и был на четверть века ее старше, прожил долгую жизнь…
— Какая потрясающая история, — задумчиво Сказала Лариса. — А не осталось портрета этой женщины?
— Были портреты: и ее, и князя, и детей, — Михаил вздохнул и помолчал. — Но не забывай, был, ведь, еще в нашей истории и октябрь семнадцатого года… Имение сначала разграбили, потом сожгли.
К счастью, кое-кто из потомков вовремя успел эмигрировать. Сейчас они живут во Франции. Именно у них я и увидел небольшую гравюру, на которой был изображен первенец Божемилы в возрасте подростка. И я был потрясен не меньше родни — у нас с ним одно лицо…
Лариса сидела молча, зачарованная рассказом.
— Ты знаешь, я часто думаю: а что бы было со всеми нами, если бы «призрак коммунизма», бродивший по Европе, не «забрел» бы тогда в Россию? — сказал Михаил. — Потому что ясно отдаю себе отсчет, что трагедия нашей страны начинается именно с октября семнадцатого года… Когда у власти оказались большевики, и когда был провозглашен лозунг: «Кто был ничем, тот станет всем».
Ну, а тот, кто имел родовой герб, поместья, был образован и мог бы принести пользу своему отечеству — как-то не вписывался в эту систему. Эмиграция, тюрьмы, ссылки и концлагеря — это вдруг оказалось их уделом. Понимаешь? — Михаил пристально глянул на слушавшую его молодую особу и вздохнул, — вот так и был прерван естественный ход событий…
Лариса кивнула.
— Да, конечно, в нашей истории столько «пятен»…
А про себя успела подумать: «Так-то оно так. Но вот выходит и так, что, если б не было семнадцатого года, то и я бы тут с тобой сейчас не сидела, милый. Потому что не было бы ни папочки — замминистра „от сохи“, ни простолюдинки-генеральши, ни меня — такой, какая я тебе нравлюсь: нарядной, умной и красивой. Да и жила бы я точно не в Москве. И мы бы, уж точно, с тобой никогда не встретились».
