— Ты хочешь уйти из агентства? — Аристарх весь подался вперед, но быстро отвел глаза, опасаясь, что они выдадут его чувства.
«Если она уволится, то я даже видеть ее не смогу», — ужаснулся атлет.
— Понимаешь, я проработала семь лет на одном месте, и у меня такое чувство, что я уперлась в стену, которую не обойти, не перепрыгнуть невозможно. Это тупик. Сегодня я поняла это окончательно.
— Почему же, — попытался возразить Аристарх, — все знают, ты способный журналист…
— Тупик в карьере, тупик во всем, — махнула рукой Лариса, даже не замечая, как в запале расстроенных чувств нечаянно сказала лишнее. — Понимаешь, я просто физически не могу находиться с этим человеком в одном помещении, не могу дышать одним воздухом…
«А я задохнусь, если не буду дышать с тобой одним воздухом», — пронеслась мысль в голове мужчины.
— У меня стойкая идиосинкразия на моего на начальника. А идиосинкразия — это медицинский термин, как ты понимаешь. Это чревато…
— Я понимаю, — кивнул атлет. — Но отчего же так сразу увольняться? Можно же перейти в другое подразделение ТАСС…
— Можно. А еще лучше — уехать в загранкомандировку на несколько лет, как другие тассовские журналисты уезжают. Я бы с радостью. Я давно об этом мечтаю. Да кто ж молодую одинокую женщину выпустит работать за кордон? Ведь в нашей стране существует дискриминация по половому признаку. Женщина — она, всего лишь, друг человека. Разве не так, комсомольский секретарь?
Аристарх понимающе усмехнулся. Он вдруг глянул на пустые чашки. И испугался, что разговор нечаянно прервется.
— Может, еще кофе повторить?
Лариса неопределенно повела плечом.
— Я быстро, — подскочил журналист и тут же принес два кофе и тарелочку с бутербродами и песочным пирожным.
— Спасибо, — женщина взяла кофе.
— А пирожное?
Она покачала головой.
— Хватит с меня пирожка: ни вкуса, ни цвета, не запаха…
— Это пройдет, обязательно пройдет, — успокоил ее Аристарх.
Журналистка отхлебнула кофе. И вдруг ее с новой силой накрыла тоскливая волна.
Лариса вдруг ощутила, нет, точнее, просто увидела неким внутренним зрением эту картину: Антонио вдвоем, но не с ней, а с другой. Она четко видела темно-зеленый окрас скатерти с приборами на столе, чуть приглушенный свет уютного заведения, слышала ненавязчивую мелодию…
Женщина вздрогнула, когда, словно, через какую-то пелену услышала свое имя.
— Ну, ты где сейчас, куда уплыла? — Аристарх чуть наклонился вперед к ней с противоположной стороны стола и смотрел вопросительно.
