Монотонное постукивание мотора уходило в лесную бездонность и возвращалось к нам тысячекратно усилившимся эхом. Невозможно было определить расстояние, на которое мы углубились в лес — мы двинулись в путь рано утром, а теперь солнце, перевалив зенит, снова снижалось. Сумрак леса наползал на все вокруг.
Здесь было совсем не так, как на Иваиге. Мне казалось, будто мы вступали на другую планету. Заключенные почти не переговаривались: сказывалось утомление от долгого путешествия. Нас предупредили, что к ночи мы прибудем в лагерь, а уже темнело. Весь день мы поднимались вверх по речным извивам и сейчас, похоже, приближались к истоку.
При виде шлюпки, причаленной к берегу, надежда снова засветилась в наших душах. Показался дом, потом ферма и наконец, пройдя излучину, лодки пристали к берегу. Нас ожидали. Мы проворно подтянули шаланды к причалу и повыскакивали на дощатый настил. Как приятно было размять ноги после того, как мы чуть не весь день просидели скрючившись. Нам приказали грузиться в подобие прицепа к грузовому «форду» и отправили дальше.
Ночь наступила, когда мы уже почти были на месте. Лагерь располагался в самом лесу и на первый взгляд мог показаться зажиточной фермой — просторные рисовые поля, ухоженные плантации апельсиновых деревьев, банановые посадки. Как только мы спрыгнули на землю, нас окружило множество людей в тюремной форме с номерами. Нас вежливо приветствовали, помогли разгрузиться. Мы приехали в наш новый дом.
В тот вечер мы мало что разглядели. Поужинав, легли спать и заснули через несколько минут. Наутро нам выдали наряды на работу, а через несколько недель мы привыкли к новой работе, как к той, которой занимались на Иваиге.
Здесь мы расчищали лес или распахивали только что расчищенные участки.
Мы поднимались в пять, завтракали, строились. После поверки получали дневной наряд. Одних отправляли на лесопилку или в плотницкие мастерские, других — в дорожные бригады, на прокладку или ремонт дорог; одна бригада обычно выделялась для огородов — собирать овощи. Будлонга и меня взяли на лесоповал — начальник лагеря хотел расчистить новые участки до того, как начнутся дожди.
Расчищать лес мы научились на Иваиге. Тут, понимаете, фокус не в том, чтобы просто валить деревья и жечь подлесок. Сначала размечаются границы участка. Потом вырубается кустарник и крупные лианы между стволами. Эти лианы бывают до того крепкими, что если от них не избавиться, они удержат на себе даже подрубленные древесные стволы. На подготовительную работу уходит с неделю — в зависимости от участка. И это самая опасная часть работы, потому что приходится забираться в нетронутую чащобу. Иногда заросли так густы и так переплетены лианами, что под ними пролезаешь на брюхе. Когда подлесок расчищен, мы принимаемся подрубать деревья. Лес гудит от звона металла по твердой древесине, щепки летят во все стороны. Деревья мы не рубим до конца — это ни к чему и очень опасно. Оставляем ствол на четверть недорубленным и переходим к следующему. Когда подрубим так все деревья на участке, бригадир подает сигнал и мы выходим из лесу. Он нас тщательно пересчитывает, чтоб удостовериться, что никто не остался под деревьями. После этого мы начисто срубаем самый большой ствол. Падая, он валится на ближайший подрубленный и ломает его, как сухой сучок. Это дерево ломает уже другие деревья, и земля на целые мили вокруг содрогается от грохота сотен стволов, которые рушатся один за другим. Через полчаса то, что было сплошным лесом, не пропускавшим даже солнечные лучи, превращается в открытый участок. Только искромсанные пни остаются на местах, где стояли лесные гиганты и пали, как побежденные воины.
