— Ставлю изгородь, — ответила Бьянг.
— Зачем?
— Мне нужна изгородь.
Тот же безобидный вопрос задала и другая женщина, Себия, бездетная вдова.
— Что ты делаешь, Бьянг?
— Ставлю изгородь.
— Зачем?
— Мне нужна изгородь, Себия. И пожалуйста, не приставай ко мне больше с разговорами.
Себия обиделась на эти слова. Желая досадить соседке, она тоже пошла к бамбуковым зарослям и нарубила бамбука. Потом расщепила его и, несмотря на усталость, стала вгонять бамбук в землю по той же линии, что и Бьянг, но с другой стороны. Постройка изгороди продвигалась с противоположных углов к центру. Но вот Бьянг вбила в землю последнюю стойку. Работа завершилась; испарина покрывала лица обеих женщин, взиравших с гордостью на величественную зеленую стену, разделявшую их.
Вскоре после того как появилась изгородь, муж Бьянг навсегда ушел из дому. Бьянг отнеслась к этому событию безучастно и не пыталась разыскать мужа. Она очерствела душой.
Изгородь скрывала все, что происходило в доме соседки. За изгородью был потусторонний мир, куда ни одна из женщин не решалась заглянуть. Шли месяцы, и каждая из них жила так, будто другой вовсе не существовало.
Однажды вечером Бьянг услышала за изгородью крики Себии. «Меня это не касается», — подумала Бьянг, притушила керосиновую лампу-кинке и легла на циновку рядом с сыном. И все же ей было не по себе от криков соседки; Бьянг поднялась, подошла к окну, глядевшему на изгородь, и громко спросила:
— Что с тобой, Себия?
С другой стороны донеслось еле слышно:
— Бьянг, сходи в город, приведи повитуху.
— Зачем тебе понадобилась повитуха?
— У меня начинаются роды, помочь некому. Прошу тебя, Бьянг, сходи за повитухой.
Бьянг долго стояла у окна. Она знала, кто отец ребенка, которого ждет Себия. Бьянг стояла неподвижно, и холодный ветер обвевал ее лицо. Какое ей дело, что Себия должна родить? Тонкая юбка не защищала от порывов холодного ветра. Бьянг решила, что ляжет спать. Укладываясь, она задела сына, и он застонал во сне: «Ааа-аа». А что, если другой ребенок стонет так же? Стонет в чреве Себии — чужом чреве? Бьянг быстро поднялась, обернула бедра верхней юбкой, завязала ее у пояса, накинула на плечи дешевую шаль.
— Ааа-аа! Ааа-ааа'
Ее душа отозвалась на этот крик. Крик жизни. Она спустилась вниз по бамбуковым ступенькам, скрипевшим в темноте.
Со временем изгородь обветшала, покрылась плесенью, покосилась на один бок. Сынишка Бьянг рос хилым; у него были глубоко посаженные темные глаза, косматые волосы. И дочь Себии была некрасива — грубые черты лица, плосконосая, узколобая. С той памятной ночи женщины не перебросились и словом.
