Арман с удивлением покосился на старуху. Она сказала «Un vieux château des bacchanales de nuit de l'esprit malin»? Ему не послышалось? Он спросил, имеет ли она в виду старый замок Тентасэ у речной излучины? «Чертово гнездо, ночлег нетопырей, логово сатаны, замок искушений — вот что она имеет в виду», со странной злостью ответила старуха, — Сколько раз и прошлой весной, и третьего дня дьяволово строение в руинах лежало, бревна да каменья — нет же, к вечеру сатана воздвигал чертов чертог заново, аки из пепла… Дьявольщина, дьявольщина все это… — Старуха побрела вдаль.
Оставшись на дороге в одиночестве, Арман понял, что старушонка просто помешана.
Обеденный гонг застал его у реки и Клермон поспешил в замок, но, как ни спешил — у входа замер. В овальной выемке над массивными входными воротами не было той надписи, что они видели по приезде. Там не было вообще ничего, и акантовидные листья плюща обрамляли пустую терракотовую стену. Он решил обдумать эту странность после, и поспешил в столовую.
Во время обеда у всей компании возник план прогулки по окрестностям, но его светлость категорически воспротивился. В воздухе — знаки неизбежной грозы, и попади они под проливной дождь, которого не миновать — быть беде. Ливень сделает горные склоны непроходимыми, поскользнуться на глинистом берегу — проще простого. Гости переглянулись. В окно падали лучи солнца, на проглядывающем за тяжелыми занавесами лазурном небе не было ни облачка. Рэнэ, который после афронта у Элоди начал пылко ухаживать за Сюзанн, шепнул своей очаровательной соседке, что если хозяин не пускает их на прогулку, ничто помешает им уединиться в гостиной у камина, и там он непременно прочтет ей те стихи Парни и Марино, о которых она спрашивала.
Сюзанн улыбнулась и кивнула.
Затем Файоль, развлекая девиц, затеял рассказ о недавнем скандале в одном из католических пансионов, где учитель совратил ученика. Необходимо закрыть эти рассадники суеверий! Элоди д'Эрсенвиль окинула Файоля взглядом пристальным и презрительным. Она, хоть и понимала, что Рэнэ просто мстит ей за вчерашнее пренебрежение, почувствовала, как в сердце закипает злость. Каждый год среди медиков обнаруживались убийцы и отравители, среди педагогов — совратители и садисты, среди политиков — продажные негодяи, среди учёных — профаны. Но никто не нападал на медицину, не требовал закрыть клиники, запретить школы, отказаться от политики и науки. Файоль позволил себе ещё несколько вульгарных и пошловатых шуток о клириках, хотя сам, как она поняла, едва ли сталкивался хотя бы с одним. «Богослов — это слепой человек, который в тёмной комнате поймал чёрную кошку, которой там не было».
