— Бедные Израиля? Это вы-то бедняк, Жоэль? — надо сказать, что, увлекшись, аббат последние слова проговорил в полный голос, и они многими были услышаны. Сейчас ироничный вопрос прозвучал из уст Камиля де Сериза.
— Бедными Израиля звали себя и царедворец Исайя, и царь Давид…
— Вольтер прав, — пробормотал герцог де Конти, — ничто так не способствует развитию скромности, как сознание собственной значимости. Скромность должна быть добродетелью тех, у кого нет других добродетелей.
— А смирение и скромность это одно и то же? — спросила Стефани. Она не понимала, почему разговор вдруг стал всеобщим и почему все заговорили именно о скромности?
— Смирение проявляет себя скромностью поведения, деятельной любовью, кротостью нрава.
— Ваши скромность да смирение, возможно, украшают слабых, но уродуют сильных, — Камиль де Сериз был всерьез раздражен. — Гордость не следует ни подавлять, ни даже ослаблять: ее нужно лишь направлять на достойные цели…
— Гордость едва ли может выбрать достойную себя цель, ибо ничто подлинно достойное не считает значимым, равно как и ничего значимое не почитает достойным себя…
Камиль де Сериз пожал плечами, но тут в разговор вмешалась маркиза де Граммон.
— Он прав, мсье аббат, скромность — кратчайший путь к полному забвению. Кто замечает скромных?
Сен-Северен усмехнулся.
— Скромность равно нужна и жабе, и павлину, мадам, ибо извиняет посредственность и увеличивает достоинство. Если вы жаба — сидите скромно в углу, услышите о себе: «да жаба, конечно, но ведь ничего из себя и не корчит…» Если влезете на стол и громко заквакаете, скажут: «Бог мой, эта жаба ещё и голос подаёт!» Если же вы павлин, — тоже не высовывайтесь. Станьте скромно в уголке. Уверяю, маркиза, вас заметят. Ещё и возвеличат. Скажут: «Вы только посмотрите, каков красавец, а до чего прост, скромен…»
Все неожиданно для аббата рассмеялись. Старая графиня насмешливо бросила:
— Какая ж это скромность, Сансеверино, если она бросается в глаза и так украшает? Она вам слишком к лицу… — Аббат смутился, а мадам Анриетта продолжила, — скромность в свете — это великое искусство не создавать себе завистников, но у вас не получается, Джоэлино. Не то, чтобы я корила вас скромностью, просто, если ты красив, как павлиний хвост, чего же тут скромничать-то? О, вы к тому же стыдливы… Воля ваша, это говорит об уме, ибо дураки не бывают застенчивы, но смирение красавцев, поверьте, искусительно, ведь невольно хочется спросить, как вам не стыдно… так красиво краснеть?
