Я предлагаю их сфотографировать. Они согласны. Красивым девчонкам нравится позировать. Они наряжаются, воображают, заразительно смеются. Столик уставили бутылками с вином, коньяком и шампанским. Взяли цветы, подхватили бокалы! Юланта тапочки домашние скинула — надела шпильки, чтобы выше казаться. Светка достала чемодан с приданым — такой огромный, что ее саму можно в нем спрятать. Внутри наряды, один пестрее и красочней другого. Цыганки порхают над ним, как бабочки! Одно примеряют, другое бросают, вьются у зеркала… Я уже с фотиком, говорю:
— Внимание…
— Марш! — кричат они хором. Подлетают ко мне, просят показать, что вышло на снимках, обнимают тихонько. И такая волна от них ласки и нежности, открытости, детства, очарованья…
Потом мы обедаем. Говяжий суп с фасолью. Все хорошо. Говорю Парадайце:
— Был у твоих — Греко хочет съездить в Закарпатье, в Ужгород; там он был молод. Говорит: «Ты не видел! Какая там природа! Река широкая, над рекой — дома, фрукты любые, цыганки красивые — тут бант, там лента, цветы в волосах!»
— Придет его время, посмотрит скоро. Восемьдесят лет… Давление у него…
Я смотрю на эту женщину и понимаю, что она не про Ужгород, что Закарпатье тут не при чем, а что есть где-то цыганский рай и душа отлетает туда, вечно юная, беспечальная…
И я там буду.
А что же Гого, муж Парадайцы?
Может быть, он в это самое время сидит в бильярдной или отдыхает с друзьями в баре за бутылочкой пивка?
Ни в коем случае! Гого уехал в Ульяновскую область — в командировку! Рабочий день у котляров ненормированный, и на месте сидеть не стоит, если не хочешь остаться на бобах. Ведь сколько ты урвал, столько и твое. Приходится мотаться по всей стране. Гого — посредник. Перепродает электроагрегаты, задвижки для котельных, швеллеры, сантехнику, фанеру, ДСП. В худшее время менял «железо» на мясо, картошку, другие продукты.
Гого — бизнесмен. И в бизнес погрузился. Он уже лет тридцать не бегал с мячом, не касался гитары, а раньше выступал в молодежной сборной Волгограда — по футболу — и играл на танцплощадках. Тогда это было интересно и выгодно, а выгоды не стало — ушел и интерес. Бизнес привлекательней, потому что прибыль, хотя «работа неинтересная» — сами признаются. И в то же время все бизнесмены. Котлярское луженье осталось в прошлом. Из работяг получились коммерсанты.
Это случилось еще при Горбачеве. Перестройка поставила таборную жизнь на новые рельсы, однако перемены в ней были обусловлены причинами, далекими от политических. Цыгане, как правило, аполитичны. Они признают любую власть, если это власть, потому что уважают не конкретные принципы, на которых зиждется ее программа, а силу, которой эта власть обладает. Коммунизм, демократия — цыганам все равно, лишь бы не трогали. А сферу деятельности пришлось поменять, потому что в тот период большинство промпредприятий перешло на оборудование нового типа — из нержавейки, лудить стало нечего, профессия накрылась, и котляры с головой окунулись в бартер.
