— Видать, худо мое дело. В больницу, пожалуй, надо.
Оторопевший дел Назар, наконец, начал действовать.
— Тащи, Сергей, одеяло… Сейчас тебя положим, Егор, и лодку. Через пять минут в больнице будешь, а через пять дней опить дома. Ты только терпи.
Сережин дедушка неопределенно усмехнулся. Преодолевая боль, сказал негромко:
— А все ж странный ты у нас, Назар. Будто мужик, а чуть что, как девица расслабляешься.
Сережа принес одеяло. Укладывая на него Егора, дед Назар отозвался:
— Не расслабляюсь я, сердце у меня такое…
— Сердце, сердце, — незлобно передразнил Егор, перевел дыхание и добавил: — Сердце то иногда в кулаке держать не мешает.
— Мели, Емеля… — не обижаясь и даже как-то обрадованно бросил дед Назар, поразительно легко поднял большого Егора и понес к лодке. Иринка и Сережа шли следом.
— Ты ночуй здесь, Ириша. Утром я приеду. Бабушке скажу, где ты. Поняла?
Иринка кивнула. Когда лодка отошла от берега, она повернулась к Сереже. Сережа стоял, опустив голову, казался совсем маленьким, в глазах его, широко раскрытых, застыла тревога.
«За дедушку беспокоится», — подумала Иринка и тронула его за рукав.
— Пойдем, Сережа. Утка одна осталась, ее съест твой Норд, — попыталась пошутить она.
Но Сережа ответил серьезно:
— Норд никогда ничего не берет сам. Даже если будет голодный.
— Ну все равно, пойдем, — потянула его за рукав Иринка.
— Пойдем.
Они, как и днем, сели на крыльцо. К ним подошел Норд, улегся у их ног. Было тихо, темно, только иногда далекая зарница белесо освещала небо.
Они сидели долго. Иринка рассказывала Сереже о новых раскопках в Керчи, о том, что сейчас под большим многолюдным крымским городом археологи обнаружили еще один город — город древности, который многое расскажет историкам о людях, живших и давние веко, их быте, правах, делах.
Потом они замолчали. Иринка сладко зевнула.
— Ты же спать хочешь, — встрепенулся Сережа. Он поднялся, поднялась и Иринка. Глаза у нее слипались. Двойная прогулка по реке, чистый, напоенный медовыми запахами воздух опьянили Иринку.
— А ты хочешь спать? — уже в постели спросила она Сережу и, вспомнив его глаза, взволнованные дедушкиной бедой, подумала, что, наверно, Сережа спать не сможет. Пытаясь оторвать голову от подушки, Иринка проговорила невнятно:
— Аппендицит совсем не опасен… Ты не волнуйся, Сережа. — И уснула окончательно.
…Проснулась от страшного грохота. Вскочила, ничего не понимая. Опять грохнуло, сиреневый резкий свет полыхнул за окнами. Снова что-то, дребезжа, прокатилось по небу, грузно ударило — и от этого нового удара содрогнулся бревенчатый дом бакенщика.
